Хроники Маджипура

Силверберг Роберт

Но как?

Тисана пожала плечами. Она не завтракала, и почувствовала, как напиток почти мгновенно ударил в голову. Тем не менее, она отхлебнула в третий раз.

Солнце поднималось быстро, первые лучи его уже протянулись над стенами амфитеатра.

– Тисана! – выкрикнула она, и сама же ответила: – Да, Тисана!

Засмеялась, выпила снова.

Прежде она всегда принимала зелье в чьем-либо присутствии, либо для разъяснения снов, либо с наставницей. Пить его в одиночестве было все равно, что задавать вопросы своему отражению. Она вдруг смущенно осознала, что стоит между двух зеркал и видит один и тот же образ со спины и с лица.

– Тисана, –

сказала она, – это твое Испытание. Годишься ли ты в толкователи снов?

И сама ответила:

– Я училась четыре года, да еще три провела на Острове Сна. Я знаю семь снов самообмана, три сна обучения, призывающие сны и…

– Хорошо, перескочим через это. Ты годишься в толкователи снов?

– Я умею смешивать зелье и принимать его.

– Отвечай на вопрос! Ты годишься в толкователи снов?

– Я очень устойчивая. У меня спокойная и чистая душа.

– Ты уклоняешься от ответа.

– Я сильная и способная, во мне почти нет злобы. Я желаю служить Дивин.

– А как насчет служения разумным существам?

– Служа Дивин, я служу и им.

– Очень красиво. Кто научил тебя так отвечать?

– Просто пришло на ум. Можно, я еще выпью?

– Как хочешь.

– Спасибо, – поблагодарила Тисана и выпила еще. Голова закружилась, но не от зелья, потому что таинственные, соединяющие сознание силы напитка отсутствовали. Она была одна и бодрствовала.

– Какой следующий вопрос? – спросила она.

– Ты до сих пор не ответила на предыдущий.

– Задай другой.

– Вопрос только один, Тисана: годишься ли ты в толкователи снов?

Сумеешь ли ты утешить души тех, кто придет к тебе?

– Я постараюсь.

– Это твой ответ?

– Да, – сказала Тисана, – это мой ответ. Оставь меня в покое и разреши попробовать. Я женщина доброй воли. Я овладела своим искусством и желаю помогать другим. Сама Леди приказала мне стать толковательницей снов.

– И ты ляжешь с каждым, кому это потребуется? С человеком, хьортом, скандаром, лиименом, врооном и прочими племенами нашего мира?

– С каждым, – ответила она.

– И возьмешь на себя тревоги каждого?

– Если смогу, то да.

– Ты годишься в толкователи снов?

– Дай мне попробовать, и тогда узнаем, – сказала Тисана.

– Это кажется справедливым, – ответила Тисана. – У меня больше нет вопросов.

Она вылила в бокал остатки зелья и допила их, потом сидела, пока поднималось солнце и нарастала дневная жара. Она была совершенно спокойна, не испытывала ни нетерпения, ни неудобства и просидела бы так весь день и всю ночь, если бы ее не тревожили, но через час или чуть больше возле нее без какого бы то ни было предупреждения вдруг появилась Вандайна.

– Ты закончила? – мягко спросила старая женщина.

– Да.

– И как?

– Я прошла через это, – сказала Тисана.

Вандайна улыбнулась.

– Я была уверена в этом. Идем. Нужно еще переговорить с Высшей и устроить твое будущее толковательницы, Тисана.

В главное здание они вернулись в таком же молчании, в каком уходили утром. Они шли быстро – подгоняло палящее солнце. До полудня оставалось совсем немного, когда они выбрались из руин Велалисера. Новиции и заступники, работавшие на полях, шли ко второму завтраку. Они неуверенно поглядывали на Тисану, и та улыбалась в ответ яркой, успокаивающей улыбкой.

У входа вдруг появилась Фрейлис, подбежала и бросила на подругу быстрый встревоженный взгляд.

– Ну? –

спросила она напряженно.

Тисана улыбнулась. Она хотела сказать, что испытание НИЧТО, просто шутка, обряд, а настоящее Испытание состоялось задолго до сегодняшнего дня, но поняла, что необходимо, чтобы Фрейлис дошла до всего этого сама.

Огромное пространство разделило их теперь – Тисану, ставшую толковательницей снов, и Фрейлис, все еще заступницу. И Тисана сказала просто:

– Все хорошо.

– Хорошо! Ой, как здорово, Тисана! Я так рада за тебя!

– Спасибо, что помогла мне, – сказала Тисана серьезно.

Внезапно двор накрыла тень. Тисана взглянула вверх. Небольшое темное облако, вроде вчерашнего, плыло в небе – наверное, осколок шторма с далекого побережья. Оно повисло, будто зацепилось за шпиль главного здания, и вдруг пролилось крупными и тяжелыми каплями дождя.

– Смотри, – сказала Тисана, – снова дождь. Идем, Фрейлис! Идем, потанцуем!

ВОРОВКА ИЗ НИ-МОЙИ

К концу седьмого года вторичного воцарения на престоле Лорда Валентина в лабиринт пришла весть, что Коронал скоро прибудет с визитом – весть, заставившая сердце Хиссуне забиться сильнее. Увидит ли он Коронала?

Вспомнит ли о нем Лорд Валентин? Один раз Коронал вызвал его в Замок, когда состоялась его вторая коронация, конечно же, он помнит кое-что о мальчишке, который…

А может и нет, решил Хиссуне. Возбуждение спало, он вновь вернул себе холодный самоконтроль. Конечно, если он попадется на глаза Короналу, тот вспомнит его, но чтобы сам Лорд Валентин поинтересовался им – на это надеяться нечего. Скорее всего, Коронал спустится вниз, а затем покинет Лабиринт, никого не повидав, кроме Понтифекса. Говорили, что он устраивает грандиозное шествие к Алайсору, а потом к Острову Сна (хочет повидаться с матерью) и обязательно остановится в Лабиринте. Но Хиссуне догадывался, что Короналу вовсе не по душе Лабиринт, встретивший его так неприветливо, когда он вновь поднимался в свой Замок. Юноша знал, что Понтифекс Тиверас скорее мертв, чем жив, он скорее символ, чем человек, который должны были похоронить много лет назад, но тлеющему в нем огоньку жизни не давали угаснуть, чтобы продлить царствование Лорда Валентина. По мнению Хиссуне, это было хорошо не только для Коронала, но и для всего Маджипура. Но это уже не его ума дело.

Он вернулся к Счетчику Душ, продолжая лениво размышлять о грядущем визите Коронала, и так же лениво вытянул новую запись из записей горожан Ни-Мойи. Казалось, она ничего не обещает, и Хиссуне чуть было не сунул ее обратно, но тут ему захотелось просто посмотреть великий город другого континента. Ради Ни-Мойи он позволил жизни мелкой лавочницы поглотить себя, и скоро уже не жалел об этом.

1

И мать Иньянны, и бабушка, содержали лавку в Велатисе, и похоже было, что та же судьба уготована и ей. Ни мать, ни бабушка не обижались на такую жизнь, но Иньянна – ей исполнилось девятнадцать и она была единственной наследницей – чувствовала, что лавка – слишком тяжелое бремя для ее плеч, невыносимо давящий горб. Она часто подумывала продать ее и попытать счастья в каком-нибудь городе подальше отсюда: в Пилиплоке, Пидруиде или даже в величественной столице провинции Ни-Мойе далеко на севере, о которой говорили, будто она превосходит всякое воображение. Того, кто ее не видел.