Хроники Манипулятора. Лицо Искажения
Шрифт:
– Мы можем двигаться куда угодно. Но хотим всегда только вперед. Разве ты когда-нибудь хотел двигаться во времени назад?
– Я не знаю, как ответить. Не могу себе этого даже представить.
– Представь, что ты долго шел по дороге к важной цели, но почти дойдя, повернул назад, чтобы вернуться в начало пути.
– Это бессмысленно.
– Ты говоришь, что хочешь изменить что-то в прошлом. Прошлое в начале пути, разве нет? И чтобы его изменить, тебе придется пойти обратно.
***
Было совершенно темно. Джонни несколько раз моргнул, но это ничего не изменило. Совершенная темнота. Он пошарил вокруг себя руками: пол был шершавый и рыхлый, пахло паутиной и землёй. Он встал на четвереньки и аккуратно пополз
Он заметил, что у него болит шея. Джонни осторожно потрогал ее и сморщился. Точно, Родни Стюарт! Он не мог его ни с кем спутать. Ох…. У него железные руки.
Гиффет начал вспоминать. Дети! Вокруг были дети, и они не были детьми. Взрослые с разумом ребёнка. И Стюарт. Что с ними сделали? Люди в белых балахонах… Чистые! Линда называла их Чистыми. Те, которые уходили со сцены живыми. Он вспомнил последние мгновения перед тем, как капитан отправил его в объятия морфея. Тот человек на сцене… Мозг услужливо раскрывал все, что Джонни успел почувствовать в последний момент. Мужчина перестал дышать, а его сердце перестало биться. И его сознание, окруженное неподвижной и густой, словно битум чи’а, забилось в самый дальний угол, который только можно было себе представить. Гиффет начал понимать, для чего Грегор устраивал такие собрания. Останавливая движение энергии жизни, он открывал двери всем самым страшным кошмарам, которые прихожане прятали от самих себя за семью замками, глубоко в подсознании. Но это было не главное. Останавливая поток чи’а, он отключал внутренний блок, удерживающий человека от суицида. Естественным противовесом желанию прекратить своё существование и раствориться в небытие является желание жить, а жить – значит познавать и созидать, и чи’а есть и то, и другое…. Останови чи’а – и пропадёт желание жить.
Но останется желание умереть. И тогда происходит одна из двух вещей: человек добровольно умирает или прячется в самом надежном месте, где его не достанет желание саморазрушения – в своём детстве. Ребёнок растёт и развивается, его энергия бьет ключом, он по своей сути сам является энергией жизни. На детей магия Грегора не могла подействовать.
Джонни сжал кулаки. Проповедник оказался тем, кем и выглядел. Нужно было положиться на интуицию. А теперь Гиффет сидит в старом подвале, и вокруг ни души. Только мыши роются под лестницей. Сколько прошло времени? Каротти уже наверняка сходит с ума, только бы не натворил глупостей. Джонни сосредоточился и попытался дотянуться хоть до кого-нибудь. Наверху он слабо почувствовал детей. Как тогда, возле старого особняка в роще платанов… Образы то появлялись, то исчезали, как видения в густом тумане. Он попытался ещё немного, но все было бесполезно, Гиффет словно говорил с призраками. Аккуратно спустившись вниз, он стал терпеливо ощупывать стены, пытаясь представить в темноте, как выглядит его тюрьма. Осмотр занял всего пару минут: подвал был небольшой, сухой и совершенно пустой. А ещё в нем было прохладно. Джонни снова вернулся к лестнице и уселся на нижнюю ступень. Оставалось надеяться, что в конце концов за ним придут.
Светало. С листьев скатывались крупные капли и шлепались Тому на макушку, стекая за шиворот. Они с Линдой сидели в кустах на границе Врат и шепотом ругались. Каротти чувствовал, что постепенно проигрывает: у него промокли ноги, а у девушки был зонтик, который купил Джонни. Ей было довольно просто держать
– Томас, я вас не пущу туда. Мистер Гиффет уже пропал, и ваш друг Стюарт. А если они и нас схватят, то я уже так просто не убегу.
– Но вдруг ему требуется наша помощь? Я не могу просто сидеть тут и ждать!
– Вы уже позвонили вашим друзьям. Если они приедут и не найдут тут никого, будет гораздо хуже.
– Не знаю. Я чувствую, его надо выручать!
– Вы даже не знаете, где его могут держать! В деревне все знают друг друга в лицо, вас сразу же заметят!
– Ещё рано. Мы могли бы незаметно обследовать посёлок, пока все спят.
– Прошу вас, Томас. Если вас схватят, я не смогу сбежать отсюда!
– Хорошо, хорошо. – Каротти почувствовал, как холодная струйка стекает между лопатками, – думаю, вы правы. Нам нужно набраться терпения.
Линда вздохнула с облегчением: перспектива снова увидеть Мэйсона вызывала у неё приступ паники. Этот злобный наёмник почему-то пугал ее даже больше, чем Грегор. Только она успела об этом подумать, как заметила знакомый пикап, который круто затормозил возле будки привратника.
– Томас, смотрите! Он видел мистера Гиффета, он может его узнать!
– Это все меняет, Линда! Черт. Что нам делать?
– Давайте попробуем проследить за ним незаметно. Если держаться подальше, он не обратит на нас внимания.
Они начали пробираться вдоль границы поля, стараясь не потерять из виду машину Мэйсона. Если бы их видел сейчас Стюарт, он бы от души посмеялся: вдвоём они производили просто невероятное количество шума. Пикап, наконец, остановился, из него вылез наёмник и размашистым шагом направился вглубь деревни.
Гиффет пытался заснуть, но для этого было слишком холодно. Он не знал, сколько прошло времени, какое сейчас время суток, но чувствовал, что сидит взаперти уже достаточно для того, чтобы Каротти поднял тревогу. Почему Грегор не приходит к нему? Джонни нужно было присутствие любого живого человека, и лучше, чтобы у этого человека имелись ключи от двери в подвал. Этого будет вполне достаточно для того, чтобы вернуть инициативу в свои руки. Какой смысл держать его здесь до бесконечности? Гиффет в темноте почесал кончик носа. Это секта. Они верят, что щуплый мужичонка откроет им двери в рай. О каком смысле он пытается тут рассуждать?
Он услышал, как в двери наверху щелкнул замок. Старые петли заскрипели, и в помещение проник луч тусклого света. Джонни, привыкший к абсолютной темноте, невольно зажмурился. По лестнице спускался ребёнок – девочка, совсем маленькая, не старше четырёх лет. Он с трудом разлепил веки: свет резал глаза, но ему удалось рассмотреть посетителя. Это была пожилая женщина в белых одеждах, которые носили Чистые братья. Джонни попробовал перехватить детские желания, изменить их к своей выгоде, но у него ничего не вышло. Ребенок его не видел и не слышал. Малышка играла в саду под раскидистой яблоней и не имела никакого отношения к происходящему. Он даже потряс головой: ситуация вызывала тошноту. Гиффет совершенно не чувствовал взрослой женщины, которую видел перед собой. Словно это был ходячий манекен. В дверном проеме показался мужчина, его Джонни видел как пятилетнего малыша, который был полностью поглощен изучением старой болячки на коленке, результата падения с самоката. Человек не стал спускаться, а просто ждал, когда женщина поставит миску с едой на пол и поднимется наверх. Гиффет почувствовал, что у него от ужаса шевелятся на голове волосы. Он не может ими манипулировать! Он совершенно беспомощен среди фанатиков, которые безнадежно впали в детство!
Женщина поднялась наверх и заперла за собой дверь. Джонни подобрался к оставленной миске и, едва не опрокинув на земляной пол содержимое, принялся есть. Вкус был вполне сносный, наверное, это были бобы с мясной подливой. Ложки ему не предложили, и он ел руками, проклиная всех фанатиков мира с их наигранным аскетизмом и идиотским стремлением спрятаться от реальности.
Он съел все бобы, облизал пальцы и прислонился к шершавой стене. Может, Грегор догадывается о его способностях? Иначе, почему он не приходит сам? Если ему принесли еду, значит прошло уже много времени. По крайней мере, он им нужен живой. Вот только для чего?