Хроники Мастера Ли и Десятого Быка. Трилогия
Шрифт:
Перед водяным колесом играли дети. Одна маленькая девочка прыгала на месте. Ее длинные черные волосы взметались в воздух и развевались какое-то мгновение, потом падали обратно на плечи.
Перед детьми среди каких-то сорняков порхали бабочки. Одна, черная, резко устремлялась вниз, застывала на месте, усиленно махая крылышками, потом возвращалась назад.
Черный флаг, черные волосы и черная бабочка образовали почти прямую линию, указывавшую мне под ноги. Я посмотрел вниз и увидел маленький кусочек глины, окрашенный в оранжевый цвет. Моя рука протянулась и сомкнулась вокруг него, и что-то сказало мне продолжать наблюдать за ритмом: вверх, пауза, вниз… вверх, пауза, вниз…
Мои
– Вы понимаете? – сказал я. – Жизненная сила оранжевого кусочка глины похожа на флаг, бабочку и волосы маленькой девочки. Вверх, пауза, вниз; вверх, пауза, вниз. Важно не забывать о паузе. Вы понимаете меня?
Мальчики серьезно смотрели на меня.
– Это пауза! – прокричал я. – Это не удар сердца человека, и вы никогда не услышите чудесный звук, который он делает, пока не поймете паузу!
Старик-настоятель зашаркал ко мне. Когда он подошел ближе, он оказался не настоятелем. Мастер Ли схватил меня за плечи, встряхнул и яростно прокричал: «Десятый Бык, ты не должен учить банан становиться черным!»
Потом я проснулся.
– Господин, – сказал я. – Это все, что я могу рассказать о своем сне. Что-то вокруг напомнило мне о нем, и о символах, которые я видел. Вот высокое мертвое дерево, потом пустота, потом низкое мертвое дерево, опять пустота, потом кусты…
Я пожал плечами и опять нарисовал символы в воздухе. – Итак, ты рисуешь старинные сокращенные иероглифы для любви, силы и Неба, – задумчиво сказал Мастер Ли. – А ты совершенно уверен, что круглый кусочек глины был оранжевым?
– Да, господин, – ответил я.
Он потер нос и задумчиво пожевал кончик своей запущенной бороды. – Надо будет как следует подумать об этом, когда у нас будет время, – сказал он. – Символы что-то обозначают, что-то очень важное, но это приведет нас в болото, от которого я хотел бы держаться подальше.
Мастер Ли отправился смотреть на следы загадочных монахов-клоунов, я начал собирать образцы растений и почвы, и тут ударили барабаны. Сделанные из шкуры овец, сотни барабанов медленно и методично били по всей Долине Скорби. Принц, высоко подняв брови, взглянул на Мастера Ли, но тот кивнул в мою сторону. – Когда речь идет о крестьянах, надо спрашивать знатока, – сказал он.
Я опять покраснел. – Ваша Высочество, они собираются шантажировать вас.
– Э?
– Может быть шантаж не самое подходящее слово, но я не нашел более подходящего, – сказал я. – Они собираются начать рабочую песню. Она старше, чем время, и используется крестьянами, когда они хотят, чтобы правитель долины что-то сделал для них.
– Какой правитель какой долины? – зло сказал принц.
Мастер Ли пришел ко мне на помощь. – Крестьяне думают, что за всем этим стоит ваш предок, и, насколько это их касается, вы – правитель долины, нравится это вам или нет. Староста уже приготовился в деталях воспеть обязанности крестьян по отношению к правителю, а это влечет обязанности правителя по отношению к крестьянам. Бык, сколько куплетов?
– Больше четырехсот, – ответил я. – Когда они дойдут до конца, начнут все сначала, и, если понадобится, будут петь год, и два, и три.
Я не стал добавлять, что на их месте сделал бы то же самое. Конфуций так высоко ценил песню шантажа, что поместил ее в Книгу Од, и она на самом деле действует, особенно
Пенье без эмоций, за исключением последней строчки каждого третьего куплета, и через несколько месяцев тот, к кому обращена песня, начинает съеживаться и вздрагивать, как только начинается каждый третий куплет. Правителю трудно доказать, что надо рубить непокорные головы: это просто рабочая песня.
Бум, бум, бум.
К четвёртой луне трава зацветёт, О пятой луне цикада поёт. В восьмую луну мы сберём урожай, В десятую – падают листья, кружа. И первая вновь наступает луна – Барсучьей охотой начнётся она; И ловим лисиц мы и диких котов – Ведь княжичу теплая шуба нужна. Но вот на облаву выходит рать, Привычная в пору второй луны, – Себе поросёнка должны мы взять, А князю мы вепря отдать должны!– Как они могут петь такое? – жалобно сказал принц. – Они прекрасно знают, что в течении столетий моя семья не брала у них не то что вепря, но ни одной медной монеты или крошки риса!
Бум, бум, бум.
Лёд бьём мы со звоном – вторая луна, Им в третью широкая яма полна, И утром в четвёртой, как жертву зимы, Чеснок и барашка приносим мы! В девятой – вновь иней на травах жесток, Десятой луной расчищаем мы ток… У нас на пиру два кувшина с вином, Овцу и барашка мы князю снесём. Рога носорога полны вина, Поднимем их выше и выпьем до дна, Чтоб жизнь ваша, князь, длилась тысячи лет И чтоб никогда не кончалась она!– И так они собираются петь целый год? – воскликнул принц. – Я знаю, что они хотят, но пускай они сами объяснят мне это.
– Вы и только вы имеете право избавиться от вашего предка старым путем, – мягко сказал Мастер Ли. – Под старым они понимают то, что было до Конфуция.
– И за это мучиться до скончания века в Восьмом Аду! – зло ответил принц.
– Да, если верить нашим Нео-Конфуцианским правителям, и, кроме того, поскольку после смерти отца никто не имеет права три года заниматься общественной жизнью, они отравляют отца любого соперника по священному долгу.