Хроники Моза
Шрифт:
И когда Тайна пообещала, что, как бы её не восхитило пение Альбина, она не будет слишком долго выражать свой восторг, Альбин раскланялся и хрипло продекламировал, пытаясь петь:
– Лишь одержу победу
Над Чёрным Великаном,
И к вам, лесная фея,
Я поздно или рано.
Вернусь! Вернусь! Вернусь!
Надо признать, пение Альбина, явно, уступало трелям соловьёв Берёзовой рощи. Но Альбин очень старался и пел с вдохновением и от души.
– Браво! Браво!
– Тайна выбежала за дверь и вернулась с букетиком ромашек и вручила его пернатому артисту.
– Не стоит, пр-раво, - смутился
– В путь, др-рузья! До встр-речи, пр-рекр-асная фея!. Или... или пр-рощайте!
Тайна уже успела привыкнуть к выходкам Альбина, поэтому не обратила на его пафосное прощание внимания, тем более, что улыбка Мая лучше всяких слов говорила: "Мы вернёмся, и вернёмся с победой!"
Фея положила в лукошко Альбину горсть райских яблочек. Мозу Тайна вручила бочонок меда, а Маю - бочонок малинового варенья. Рассвету и Жемчужине Тайна вынесла ключевой воды и накормила их хлебом. А ещё один каравай дала с собой в дорогу, а Мозу вручила просторную корзинку, чтобы туда можно было положить хлеб и поставить мёд и варенье.
– Спасибо за гостеприимство, прекрасная фея, - поблагодарил Моз.
– И за гипс и эту отвратительную чёрную краску, - добавил Альбин.
– До скорой встречи, прекрасная Тайна!
– в одно мгновение ока Май оказался в седле, но ещё долго оборачивался, а Тайна всё стояла на том же месте и махала рукой, пока путники не скрылись из виду.
Глава 19
Здравствуй, Илиодора!
Сморчок Козлобород открыл глаза и, зевая, потянутся так, что хрустнули косточки. Никогда ещё пробуждение не казалось ему таким приятным. Утреннюю прохладу наполняли трели самого голосистого птичьего оркестра, который только можно себе представить. Сморчок Козлобород даже изумлённо захлопал ресницами. Никогда он не видел столько птиц сразу. Птахи плотно облепила все ветви гигантского дуба. И солнце, солнце светило так ярко! В чаще леса никогда не бывает так светло!
И этот аромат... Цветов, зелёной травы и чего-то ещё... Да! Волшебный одеколон. Сморчок Козлобород мечтательно улыбнулся, вспомнив встречу с Элсом и прощальные слова Парнелии... Как славно начался вчерашний день. И как бесславно закончился из-за этого мерзкого франта и его мерзкого зелёного чудовища. Сморчок Козлобород нахмурился, но разве можно долго оставаться мрачным в такое прекрасное утро? Карлик принялся насвистывать в такт птичьему оркестру, впрочем, весьма фальшиво.
"Стоит ли раздумывать о вчерашнем недоразумении?
– размышлял Сморчок Козлобород.
– Ведь впереди столько приятных сюрпризов и славных побед. А наградой за отвагу будет нежный взгляд Парнелии..."
Как предзнаменование счастливых перемен откуда-то из самой сердцевины дуба выпорхнула стайка мотыльков. Фонфар наверняка сравнил бы её с залпами фейерверка, но Сморчок Козлобород никогда не видел фейерверка и поэтому просто замер в восхищении.
Последним из отверстия в дубе показался большой мотылёк с таким ослепительным узором на крыльях, что Сморчок Козлобород даже зажмурился, а открыв глаза, чуть не вскрикнул:
"Да это же Лесное Дитя!"
Да, ради этого стоило перенести насмешки зелёного
Потянувшись, Лесное Дитя лениво спустилось на траву. Сморчок Козлобород замер, боясь шелохнуться. Ведь кто знает, может быть, это златокудрое создание с лёгкими крыльями очень пугливое и впечатлительное. "Но как-то надо с ним поговорить!
– лихорадочно соображал Сморчок Козлобород, пока оно не упорхнуло в небеса".
Злата же не торопилась улетать. Напевая, набрела на ручей с хрустальной водой, который прятался от солнца в густой траве.
Плеснула себе в лицо студёной воды, напилась из горсти и наклонилась над водой. В журчащей воде отразились золотые локоны, зелёные глаза и яркий, многоцветный узор крыльев. Злата похлопала крыльями от удовольствия и улыбнулась своему отражению:
– Знаешь, Злата, ты очень красива!
"И очень хвастлива!" - мысленно передразнил Сморчок Козлобород, выглядывая из-за ствола Вечнозелёного Дуба, но вслух, конечно же, ничего не сказал. Вдруг это самовлюблённое и, по всей видимости, капризное Лесное Дитя обидится, и прощай тогда, прекрасная Парнелия!
Карлик вздохнул, а Злата, словно дразня карлика, как Парнелия в тот день, когда он в первый раз её увидел, принялась плести венок и напевать:
– Иглы кактусов очень остры.
Иглы кактусов очень остры.
На них не растут цветы.
И на розах шипы остры.
И на розах цветы остры,
Но розам дано цвести.
Иглы роз говорят о том,
Иглы роз говорят о том,
Что счастье и боль заодно.
Иглы кактусов говорят,
Иглы кактусов говорят:
"Лишь боли быть суждено"...
Приложив красивый красно-бело-зелёно-голубой венок к своим золотым волосам, Злата еще ослепительнее улыбнулась своему отражению:
– А в этом венке ты так красива, что даже самая красивая нимфа Солнечного леса не сравнится с тобой красотой!
От негодования карлик сжал кулачки. Да, конечно, у Лесного Дитя очень красивые крылья, но разве может кто-то сравниться красотой с прекрасной Парнелией!
Сморчку Козлобороду хотелось тотчас же выйти из-за ствола и сказать этой воображале, что она может и не мечтать сравниться красотой с самой прекрасной нимфой Солнечного деса. Хотя, может быть, и затмит своими золотыми волосами, глазами, как листья этого дуба, и невиданной красоты крыльями всех остальных жителей Солнечного Леса. Но уж точно не Парнелию!
Карлик вышел из-за дерева и слова негодования уже чуть было не сорвались с его языка, но Злата обернулась, с любопытством изучая Сморчка Козлоборода огромными зелёными глазами, почти такими же красивыми, как глаза Парнелии.
– Здравствуй, Илиодора, - тихо произнёс Сморчок Козлобород.
– Почему ты назвал меня Илиодора?
– глаза Златы стали ещё больше от удивления.
– Потому что ты Лесное Дитя!
– Нет, я вовсе не Лесное Дитя!
– возразила Злата и поднялась во весь рост, глядя на Сморчка Козлоборода сверху вниз.
– И что ты здесь делаешь, карлик ущелий? Наверное, мама прислала тебя за мной?