Хроники не прошедшего времени. Часть 1. Истории из жизни С. Сидорова в стране Гудка
Шрифт:
– Опять тебе где-то гудок искать придется, – Сидор вопросительно посмотрел на Степана.
– Тут пора уже обзаводится своим гудком, – задумчиво произнес Степан. – Ладно. Есть у меня одна идея. Ты давай готовься к выступлению. А я съезжу в одно место, – он развернулся и быстро побежал на выход.
Сидор, не зная, чем заняться, стал обходить холл, разглядывая большие фотографии, на которых были запечатлены в основном торжественные собрания и выступления министра с трибуны. В это время зазвонил телефон. Сидор взглянул на экран, это была Света.
–Тебя не интересует, куда
–Интересует.
– Что тогда не звонишь? Я все-таки еще твоя жена.
– Прости. Закрутился. Работы много. – Сидор вспоминал, конечно, про Свету. Но зная ее характер, не переживал за нее. Она часто после ссоры могла на неделю уехать к маме, а потом вернуться как будто ничего и не было.
– Ты устроился на работу, – в ее голосе появился интерес.
– Да. Но еще не знаю кем, – ответил Сидор и добавил. – В системе министерства культуры.
– О-о-о. А клоуны в цирках им подчиняются, – прыснула Света.
–Да. Ты что-то хотела?
– Я хотела поговорить с тобой, – голос Светы сделался серьезным.
– А мы разве сейчас не говорим?
– Не по телефону. Ты, когда заканчиваешь?
–Не знаю. Здесь не нормированный рабочий день.
– Давай, в восемь вечера, в ресторане «Ласточка». Это который недалеко от метро.
– Мы не можем дома поговорить, – удивился Сидор.
– Нет. Я не хочу дома. Кстати я уже заказала столик.
– Ладно. Постараюсь не опоздать, – пожал плечами Сидор и убрал телефон в карман.
Вдруг сзади послышался легкий свист. Сидор оглянулся, у входа стоял Степан и жестом подзывал его к себе.
– Кажется, проблема гудка решена раз и навсегда, – радостно сообщил ему Степан и указал рукой на большой сверток стоящий на полу. – Вот в филармонии взял.
– Что это, – спросил Сидор.
– Туба, – потер руки Степан, – Пойдем, продемонстрирую.
Они поднялись на второй последний этаж и, пройдя по длинному коридору, расположились на подоконнике у окна. Степан развернул пакет и извлек блестящую золотом, большую оркестровую трубу.
– Это и есть туба. Она издает самый низкий звук, – и он, надев трубу, на себя дунул в мундштук, но вместо звука раздалось какое -то шипение.
– Надо немного поучиться, – сказал Степан и еще раз дунул. На этот раз раздался звук похожий на «пук».
– У нас мало времени осталось. Может, лучше сходишь за буксиром, – Сидор постучал пальцем по циферблату. – Или попросить, кого ни будь. Это же министерство культуры. Кто-то обязательно должен уметь играть.
– Правильно, – согласился Степан и, сняв трубу, пошел по коридору, читая таблички на дверях.
– Вот. Отдел музыкальной критики, – он постучался и, открыв дверь, зашел вовнутрь. Через несколько минут Степан вышел в сопровождении пухлого мужчины в золотых очках. Они подошли к Сидору и пухлый внимательно осмотрел трубу.
– Вот сюда надо дунуть, – он ткнул пальцем в мундштук.
– Это мы знает. У нас звук не выходит, – отмахнулся Степан. – У вас есть кто ни будь, кто умеет дудеть.
– Сейчас узнаем, – и пухлый пошел по коридору, открывая все двери и что-то спрашивая.
Через десять минут, возле подоконника столпилось человек
– Я вспомнил, – воскликнул один из министерских, – У нас пожарный инспектор, играл раньше в духовом оркестре.
Двое бросились бежать куда-то по коридору и через десять минут привили под руки тщедушного старичка, в жилетке с бухгалтерскими нарукавниками. На дедушку надели трубу, и он дунул. Раздал протяжный, низкий звук океанского лайнера. Все зааплодировали. А помощник министра, приказал отнести дедушку в зал, где через пятнадцать минут, должно было начаться выступление.
На этот раз в президиуме вместо монгольских товарищей сидели очень суровые с виду заместители министра, а сам министр стоял на трибуне, держа перед собой кипу бумаг. Сидора, со Степаном и дедушку с трубой посадили за кулисами. Министр начал выступление. Сидор пытался сначала вникать, о чем говорил министр, но через пятнадцать минут устав от перечисления сумм потраченных министерством на библиотеки, выставки и музеи, незаметно заснул с умным выражением лица.
– Наша очередь, – толкнул Сидора в бок Степан, когда министр под аплодисменты зала уходил с трибуны.
Сидор, поправив галстук, вышел на сцену.
– Сейчас сидя там за кулисами и, слушая этот грандиозный доклад. Меня не покидало чувство, что я плыву по широкой реке на громадном белом корабле с символическим названием «Культуры». И этот корабль причаливает то к одному берегу, то к другому. И вот уже на этом месте возникают то новое здание Среднего театра, то гигантские статуи Айвазовского, то очереди на выставку Серова или в филармонию. И все это дарит людям этот прекрасный белый лайнер. Но деньги в трюмах постепенно заканчиваются, а впереди, в тумане, маячат неосвоенные культурой берега. И тут на палубу корабля откуда-то с неба, из самых верхних закромов Родины проливаются в его трюмы огромные поток из злата и серебра. И наш корабль отчаливает от причала, и идет дальше, разжигать новые очаги культуры, оглашая пространство Родины мощными пароходным гудком.
Сидор театрально взмахнул руками. И в наступившей тишине раздался сначала злобный шепот Степана: «Ну, что ты спишь старый хрен. Давай быстрей гуди». И тут же последовал протяжный, действительно похожий на гудок парохода звук тубы. Дойдя до высшей точки гудок, вдруг прервался и неожиданно перешел в гимн Боже царя храни.
Сидор стоял в растерянности, слушая царский гимн и вдруг непроизвольно пропел в полголоса.
Боже, Царя храни! Сильный, державный, Царствуй во славу, во славу нам.
И тут неожиданно в президиуме встал министр с торжественным выражением на лице, а за ним, с грохот от хлопающих сидений и весь зал. Доиграв куплет, труба замолкла, и Сидор, кланяясь, под бурные аплодисменты, быстро ушел за кулисы.
– Зачем эта самодеятельность нужна, – раздраженно спросил он, глядя на своих помощников.
– Я не знаю. Это он сам. Я покурить выходил как раз, – развел руками Степан.
– Вырвалось по привычке, – прочищая мундштук ответил старик. – Раньше этот гимн всегда играли в конце собрания.