Хроники не прошедшего времени. Часть 2. Истории из жизни С. Сидорова во времена Гудка
Шрифт:
– Все, киздец Варягу. Снова не дотянул до берега, – грустно произнес кто-то из наблюдавших в толпе, и народ медленно стал расходиться с площади.
***
Омоновцы подтащили Сидора с Отелло к автозаку.
– Сними-ка с них маски, – приказал старший, стоящий у двери. Солдаты, поставив их на ноги, сорвали маски.
–Снова, ты, – с раздражением произнес старший, подходя к Сидору. Это был тот самый омоновец, который задержал его в прошлый раз при штурме штрафстоянке в Брюлево. – И снова с дружком своим. Ну, что вам неймется, – и он потряс Петровича за лацканы пальто и, отпустив, посмотрел
– Я не мавр, я президент независимого Каебуна, – гордо ответил Отелло.
– Он со мной, – добавил Сидор.
– Ну, что грузить их командир, – спросил один из солдат, заломив руку Отелло, так, что тот согнулся пополам.
– Подожди, – остановил солдат старший и обратился к Сидору – Ну, что приедут за тобой кто-нибудь?
– Обязательно приедут, – ответил Сидор, – Дайте позвонить.
– Звони, – согласился старший.
– Але, Челентано, это я, – отдышавшись, Сидор, набрал номер помощника. – Слушай, тут меня снова омоновцы задержали на Кушкинской. Да, ни за что. Я к Петровичу за осетинскими пирогами приехал, а они тут их пекарню штурмовали. Я откуда знаю почему? Хорошо, жду, – он убрал телефон и кивнул головой старшему омоновцу, – Спасибо. Через полчаса будет.
– Отпустите их, – приказал солдатам старший, – За ними сейчас фээсбешники приедут.
Солдаты, отпустив всех, отошли в сторону.
– Угостил бы пирогами, – обратился к Петровичу старший. – В знак благодарности.
– Они, там остались, – Петрович махнул рукой в сторону Пирамиды, к которой в это время направлялся огромный бульдозер, – Еще успею забрать.
– Эй, Нигматулин, – обратился старший к одному из солдат, – Проводи задержанного, пока их хозяйство не снесли.
Петрович, с сопровождающим обгоняя бульдозер, добежали до пристройки и, вытащив из нее четыре большие сумки, вернулись обратно.
– Угощайтесь, служивые, – открывая сумки, пригласил всех Петрович, а старший скомандовал, – Обед, ребята.
Омоновцы весело набросились на еще теплые пироги, а Петрович сходил к памятнику великому поэту, за которым все еще прятались солдатики-первогодки и тоже привел их к общему столу.
– Слушай, ты бы завел себе удостоверение службы безопасности, – с аппетитом уплетая пирог, сказал Сидору старший омоновец, – А то так каждый раз мы вынуждены будем тебя арестовывать.
– Надо будет поднять вопрос на совете министров, – согласился Сидор, откусывая кусок пирога.
– Ну, ты юморист, – засмеявшись, покачал головой омоновец.
В это время возле них остановился автомобиль со спец номерами и мигалкой, из которого вышел Челентано.
– Ну, что уже помирились, – недовольным тоном произнес он.
– Да, мы и не сорились, – добродушно ответил Петрович, протягивая ему пирог.
– А это кто еще тут, – указал Челентано на Отелло, который с пирогом в руке, разглядывал с восхищением омоновский автозак.
– Каебунский президент, – ответил Сидор.
– А он откуда здесь взялся, – удивленно произнес Челентано.
– В спальне прятался, в Желтом доме. Пришлось брать с собой, – пояснил Сидор.
– Его же ООН в международный розыск объявила, за хищение Казахсадских денег, – ничего не понимая, развел руками Челентано.
– Да,
– Нет, уж. С меня одного тебя достаточно. Вот ты сам и помогай, – категорично ответил Челентано, – Все, собирайся. Нам на хоккей ехать пора.
– Слушай, давай каебунца заберем. Пусть пока у меня на даче поживет, – подойдя к Челентано, просительно произнес Сидор.
– Ты с ума сошел. С такой рожей. Его же все узнают, – замахал руками Челентано.
– А у него маска есть, – обрадовался Сидор, – В маске не узнают, – и крикнул, – Эй, Отелло маску надень.
Каебунец поднял с земли брошенную маску и, надев ее на голову, подошел к машине.
– Так ведь не узнают, – Сидор обнял за плечи Отелло.
– Ладно, пусть едет, – устало согласился Челентано, садясь в машину. И они, попрощавшись с Петровичем и омоновцами, отъехали от площади, на которой в это время как раз рушили последнюю пристройку Пирамиды.
***
Подъехав к Ледовому дворцу, Челентано приказал Отелло ждать их в машине и не высовываться, а они с Сидором прошли во дворец и поднялись в персональную ложу. Чуть ниже них располагались другие ложи для vip-болельщиков. В левой ложе сидел грустный Задворкин, с еще несколькими министрами и какими-то солидными товарищами в дорогих костюмах. В правой, расположились несколько генералов, Квасковский мэр, и люди в штатском с подозрительными лицами. Там же сидела парочка бородатых служителей культа, судя по огромным золотым крестам висящих на груди, тоже в генеральском звании. При появлении Сидора, посетители обеих лож, встали. Генералы, отдавая честь, штатские с легким поклоном головы, а служители культа, крестясь. Челентано, дал им знак рукой, после чего все сели, а на поле, под крики и улюлюканье болельщиков стали выкатываться хоккеисты.
– Вся элита страны здесь сегодня, – произнес Челентано, – Эти, – он указал на компанию Задворкина, – Так называемые, либералы. Они за питерских армейцев болеют. А те, – он перевел взгляд на генералов с попами, – Силовики. Они за квасковских армейцев. – И добавил поучительно, – Здесь тебе весь политический расклад налицо, левые и правые.
– А в чем разница, – вежливо спросил Сидор. – Раз, и те, и другие за армейцев болеют?
– Разница в цвете, – многозначительно произнес Челентано, – Питерские в синей форме играют, а квасковские в красной.
– А мы за кого тогда, – поинтересовался Сидор.
– В зависимости от политической ситуации, – неопределенно ответил Челентано. В это время заиграл гимн страны, все встали с гордыми лицами, а Челентано успел добавить, – И это нас всех объединяет.
– Хоккей, – не понял Сидор.
– Гордость за страну. – Челентано с сожалением посмотрел на Сидора.
– А я вот болею, за Спартак. И к какой тогда я партии принадлежу, – поинтересовался Сидор.
– Партия у нас у всех одна. Как и родина, – раздраженно ответил Челентано. – Пой гимн, нас сейчас по телевизору начнут показывать, – и он стал открывать рот в такт словам гимна. Сидор вздохнул и тоже стал хлопать ртом, пытаясь попасть в слова.