Хроники Нового Света: Начало Метаморфоз. Акт 1
Шрифт:
По окончании телефонного разговора Брайан тактично поинтересовался:
– Что она сказала, друг мой?
– Сказала, что сейчас будет…
– Ну вот и первые хорошие новости, – протянул Гилберт, облокотившись на спинку софы. – Уверен, всё обойдётся и Джефф обязательно поправится. Поверьте мне, Мэттью.
По какой-то неизвестной причине я действительно верил фокуснику. Его голос звучал уверенно и убедительно, будто он знал всё наперёд. Сидя на диване, окружённые звуками собственных голосов, мы ждали Елену и рассуждали о том, как ей страшно ехать в больницу одной… о том, какие чувства её переполняют, ведь прямо сейчас Джеффри оперируют. Гилберт не отходил ни на минуту, успокаивал
Не помню точно, сколько пришлось так просидеть, но знаю, что Елена добралась быстро. Стоило её увидеть, как на душе стало неизмеримо легче; мы побежали друг другу навстречу, и она заключила меня в крепкие объятия. Ни я, ни Райс не могли сдерживать слёз.
– Как он? Что говорят доктора? – спросила любимая, безуспешно пытаясь отыскать ответ в моих глазах.
Мимолётное облегчение тотчас сменила разрывающая боль, перекрывшая все пути к измученному разуму – я просто не понимал, что ответить. Будто напрочь забыл, как говорить. К счастью, на помощь вновь подоспел мой ангел-хранитель Гилберт. Он встал с насиженного места и выступил голосом онемевшего Мэттью Саммерса:
– Господина Палмера сейчас оперируют, пока ничего не известно. Опережая ваш вопрос касательно моей персоны, отвечу сразу: меня зовут Брайан Гилберт, я помог Мэттью и Джеффри добраться до больницы.
Елена внимательно осмотрела говорившего: её трепетный взгляд и прижатые к груди дрожащие ладони говорили сами за себя.
– Мистер Гилберт, спасибо за вашу помощь, мы будем обязаны вам до…
– Нет, нет и ещё раз нет! – перебил Брайан. – Думайте сейчас о Джеффе. Я просто помог вам. Как друг.
– Такие друзья сейчас редкость, – добавила мисс Райс.
Втроём мы сели на диван и продолжили ждать. Брайан Гилберт, судя по всему выполнявший годовой план по хорошим поступкам, снял свой дорогущий плащ и накинул на мою возлюбленную. Возражения девушки Брай успешно парировал, сказав, что ей он сейчас нужнее.
В таком положении мы просидели ещё несколько часов. Елена и я периодически вскакивали с места, ходили кругами или просто стояли, глядя на двери, ведущие в операционную. На какие-то мгновения нас занял разговор об охраннике, который на удивление легко пропустил её, но при этом задержал нас. Но лишь на мгновения… А дальше – снова сумасшедшая паника и пульсирующее по всему телу беспокойство. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечься, я уставился на настенные часы и стал наблюдать за безмолвным течением времени. Разум подшучивал надо мной, периодически создавая иллюзию обратного движения стрелки. Каждая минута длилась, как час. В сознании всё всплывал тот самый момент, когда грабитель выстрелил в Джеффа… он повторялся снова, и снова, и снова… Амплитуда выстрелов становилась всё короче, дойдя до состояния сплошного непрекращающегося шума. Он терзал меня час, может быть, два… Помню лишь, что спасительная тишина в воспалённом сознании наступила, только когда врач вышел из операционной.
Я с надеждой бросился навстречу медику, но на полпути приметил его потерянный взгляд, от которого стало жутко. Сердце забилось с невероятной скоростью, казалось, оно вот-вот вырвется из груди и разорвётся прямо в воздухе. По лицу хирурга было отчётливо ясно: хороших новостей нет. Доктор удивился, увидев нас в коридоре: видимо, думал, что у него есть время подобрать слова и заумные определения. Подойдя почти вплотную, он опустил глаза и немного замялся… а затем стиснул зубы и сжал кулаки.
– «Сэр,
Оглушение. Вот, что я почувствовал. Плач Елены, возникший на заднем фоне, затихал, превращаясь в едва различимые отзвуки. Собственное дыхание стало для меня чем-то чуждым и мерзким. На задворках разума образовалась чёрная дыра, засасывающая память о тех вещах, которые человек ощущает при рождении… запахи, звуки… Я лишился всех чувств, выпрыгнул из пространства и ненадолго очутился в пустоте. Пустоте, созданной одним коротким предложением: «Сэр, мне очень жаль».
Гилберт обнял Елену; вздрагивая всем телом, она продолжала рыдать у него на груди. Я смотрел на врача и с трудом, словно малый ребёнок, пытающийся выдавить из себя первый в жизни слог, бросил одно короткое слово:
– Что?
– Простите, у него было внутреннее кровотечение. Пуля задела жизненно важные органы, мы не смогли ему помочь. Если бы вы добрались чуть быстрее… Мне очень жаль.
– Что значит «вам жаль»?! – закричал я во всю глотку. – Где мой брат?! Что вы с ним сделали?!
Хирург наконец посмотрел мне в глаза.
– Я понимаю вас… но и вы поймите: рана оказалась очень серьёзной. Мы приложили максимум усилий, но, к сожалению, чуда не произошло…
Ноги свело судорогой. Поддавшись неумолимой мощи гравитации, я рухнул на колени. Клыки тысячи змей пронзили мою кожу, впрыскивая яд, заполняющий собой каждую клетку тела. Отрава циркулировала по сосудам, не встречая никакого сопротивления на своём пути. Вот она – горечь утраты. Её издевательски-глумливое жадное воплощение пиршествовало моей плотью, наслаждаясь каждым ломтиком этой агонии.
Брайан Гилберт, человек, знавший Джеффа считанные часы, плакал. Он еле слышно ронял слёзы и крепко обнимал Елену, которая, утробно рыдая, выкрикивала его имя и умоляла солгать ей. Сказать, что всё это розыгрыш, неудачная шутка, подстроенная Палмером, который сейчас как ни в чём не бывало выйдет к нам. Терзающие крики буквально насквозь пронзили весь этаж. Я неистово завопил и со всего маха ударил кулаком по полу. Удар был настолько сильным, что от него на плитке осталось размазанное кровавое пятно. Увидев его, я врезал ещё раз. И ещё. Мне хотелось почувствовать боль, способную затмить агонию, но осколки кафеля, впивавшиеся мне в руку, ни на йоту не могли приблизиться к тому, что я чувствовал внутри себя. Врач опустился на колени и попытался успокоить меня, но я оттолкнул его в сторону и продолжил с криками колотить пол.
Брайан вскочил с дивана, чтобы прекратить мою истерику, но его действия прервала…
…лопнувшая лампа.
Гилберт и Елена задрали головы вверх, уставившись на неисправный источник света, я же тем временем оторвал взгляд от раздробленного напольного покрытия и посмотрел в дальнюю часть коридора… Мои глаза округлились от увиденного. Люминесцентные лампы, освещавшие операционное отделение, одна за одной выходили из строя. Помещение затонуло в каскаде глухих взрывов, напоминавших хлопки. Светильники разлетались на мелкие кусочки, разбрасывая вокруг осколки стекла, металлические детали и обшивку потолка. Она падала вниз рассыпчатым ливнем, вырисовывая белую линию на полу, очерчивая горизонт судьбы, что уготована грезящим во мраке, боязливом перед поборником света и знания. Я медленно оторвался от земли и на короткое мгновенье цикл разрушений прекратился; коридор всё ещё освещали два последних уцелевших продолжателя идей Томаса Эдисона. Хирург, стоявший напротив меня, обернулся. Он увидел, как дверь операционной распахнулась настежь и из палаты один за другим выскочили ошарашенные, напуганные до безумия медики.