Хроники Обетованного. Клинки и крылья
Шрифт:
– Мой друг умер, Ваше величество, - сказал Альен, стараясь отрешиться от смысла фразы. Как издевательски-просто устроен язык: "тот-то сделал то-то", и ничего больше. Фермер снял урожай. Хелт захватила Ти'арг. Бадвагур отдал за него жизнь. Всего-навсего.
– Мне придётся похоронить его на Вашей земле - если Вы, конечно, не возражаете.
– Речь о гноме, ведь так? Пусть он покоится с миром, - кивнул король; голос из-под золотой маски звучал устало. Видимо, ему не терпелось избавиться от странных гостей - вместе со своей "мудрой советницей".
– Я дам
Всё необходимое - кроме единственно необходимого... Кроме Старых гор, которые должны были защитить его. Кроме его родных пещер, и уютного полумрака, и стука кузнечных молотов, кричащего о непрестанном труде.
– Побольше камней, - ответил Альен. Абсурдность происходящего давила ему на уши, как давит надоедливое ощущение простуды.
– Ещё носилки, четверых рабов и травы для окуривания... Скоро я уточню, какие.
– А больше ничего не нужно?
– прочистив горло, робко поинтересовался Ривэн. Он перепуганной тенью маячил где-то за плечом Альена, на безопасном расстоянии в пару шагов.
– Ну, ткани или там цветы?..
Альен покачал головой. Может, среди агхов это и считается приемлемым, но Бадвагур не одобрил бы лишнюю пышность.
Кому уже какое дело до того, что он одобрил бы или не одобрил? Это же тело - мёртвые ткани, начавшие разлагаться, и мышцы, и кости, такие же, как у всех. Больше ничего... Прекрати этот балаган.
Он выслушал голос в голове, но не последовал его советам. Некоторые поступки просто положено совершить, не рассуждая о том, что они значат и не убит ли в них изначальный смысл.
...День стоял солнечный, удивительно красивый - до тянущего чувства где-то на смыкании рёбер. У Альена редко выдавались такие дни. Он почти не думал, медленно вникая в каждый свой шаг по широкой дороге, в каждый вдох, наполнявший лёгкие чистым воздухом, в каждую птичью трель, весело скользящую из рощ в предместьях порта. Всё вокруг вгоняло в сосредоточенное изумление, и даже чернота теней от тутовых деревьев, насаженных вдоль дороги, напоминала тайные письмена, в которые кто-нибудь древний и мудрый вложил не разгаданный смысл.
Солнце сияло мягко и не обдавало злым жаром, как здесь обычно бывало - заботливо кутало в золотые лучи, похожие на масло из горшочка Зелёной Шляпы. В бирюзовой синеве неба тонули глаза. Альен брёл рядом с носилками, на которых покоился Бадвагур - спокойный, бородатый, сложивший на груди большие жилистые руки - и, как это ни дико, вдумывался в красоту и благость текущего "сейчас". Обетованное виделось ему как никогда целым, и если бы тут же, за поворотом, безо всякого океана начался Лэфлиенн с драконами и кентаврами, он бы нисколько не удивился.
– Долго ли ещё, господин волшебник?
– нарушил тишину один из рабов-носильщиков - крепкий парень, хотя и изящный, как все миншийцы. Немного похожий на Ван-Дир-Го; но это сходство, быть может, подсказало Альену расшатанное воображение.
– Нет, мы почти пришли... Вот
Раб и его товарищи не выглядели напряжёнными: ноша оказалась лёгкой для них. Альен не был уверен, что у него хватило бы сил (не буквальных, разумеется) поднять Бадвагура с помощью магии - потому и обратился к королю. И сделал это в отсутствие Сен-Ти-Йи. Не мог заставить себя думать, что в итоге она всё равно узнает об участи Бадвагура, о месте, где агх найдёт последний приют... Если бы был смысл сражаться за то, чтобы это осталось тайной, он бы, наверное, дрался.
– Я хотел сказать кое-что... Лучше сейчас, пока мы не начали, - скороговоркой произнёс Ривэн, когда рабы по знаку Альена остановились и по знаку Альена опустили носилки на землю.
– Две статуэтки, которые он не закончил... Они ведь по-прежнему в той ночлежке?
– Наверняка, - сказал Альен, оглянувшись. Он понизил голос: рабы могли знать дорелийский или вообще оказаться шпионами Сен-Ти-Йи.
Ривэн был непривычно бледен и отводил глаза. Ему-то, однако, тут нечего стыдиться: не вспомнить об этом было почти подло со стороны Альена. "Наверное, я не закончу её", - сказал Бадвагур, через силу улыбаясь в подвальчике со специями. А он даже не удосужился разыскать его последние работы...
"Что ж, это ещё одна моя подлость, - подумал Альен, глядя на курчавые рыжеватые волосы и по-детски пухлые щёки - до сих пор не впалые, хоть и потерявшие румянец.
– И, по твоей логике, ты ещё раз должен простить меня".
Тепло-прохладный воздух с ненавязчивой лаской жался к лицу и рукам. Альен стоял, беззащитно подставляясь ему, думая о рокоте моря за видневшимися отсюда стенами порта. Несколько светло-серых, почти белых валунов рабы короля притащили заранее, и они лежали в стороне, придавив короткую сочную траву.
– Одна из них - его невеста, - тем же севшим полушёпотом продолжал Ривэн.
– А другая...
– Знаю, - перебил Альен.
– Кинбралан.
– Твой дом, - сказал Ривэн - так, будто Альен неправильно выразился.
– Он делал её для тебя.
– Я попрошу, чтобы их нашли. Вряд ли у хозяина ночлежки поднялась рука выбросить их...
– Зато он мог их перепродать, - Ривэн нахмурился, и брови образовали у него на лбу нечто совсем несуразное.
– Он или его клуши-жёны. Лучше сказать королю до того, как мы отплывём. Если они останутся в Минши, будет...
– он смешался и умолк.
– Да, - кивнул Альен, не дождавшись конца фразы.
– Я тебя понял... Но сейчас нам пора сделать главное.
Рабы, склонив головы, попятились от носилок и ждали дальнейших приказаний. Альен поблагодарил их и велел возвращаться к королю. Увидев, как они покорно расходятся, Ривэн с недоумением поскрёб в затылке.
– Помощь тебе больше не понадобится?..
– Только твоя.
Альену почему-то хотелось, чтобы Ривэн ощутил себя польщённым: мальчишка и так натерпелся в последнее время, хоть и (в основном) по собственной инициативе. Иногда даже таких, наверное, надо бы поощрять.