Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
Впервые в жизни на охоте у Уны тоскливо сжалось сердце.
С первым выстрелом дядя Горо промахнулся. Но собаки зажали лису в плотное кольцо, встав у ствола полукругом; два псаря еле удерживали поводки, чтобы гончие не бросились на зверя. Лиса металась в этом кольце, и её пушистый хвост казался донельзя жалким.
Вторая стрела угодила ей в глаз, третья - в горло. Дядя Горо и лорд Колмар обнялись с победными восклицаниями.
Уна отвернулась, чувствуя непонятную неловкость и дурноту. Да, точно - её мутило... Что это - новые шутки Дара? Или она просто
Интересно, как относился к охоте лорд Альен? Почему-то ей казалось, что безо всякого одобрения.
Со стороны ельника послышался перестук новых копыт, и разговоры мужчин стихли. Мать прищурилась, выпрямившись в седле.
– Это Эвиарт, - удивлённо сказала она.
– Горо, ты же говорил, что оставил его в замке?..
– Да, - дядя Горо оторвался от тела лисы: он уже успел спешиться, склониться над ней и громко повосторгаться мехом.
– Он должен был наточить мой меч для обратной дороги, да и одежду в порядок привести... Эвиарт, ты что тут забыл?
Оруженосец-слуга подъехал поближе и, соскользнув с коня, вытащил потрёпанный свиток из седельной сумки. Свиток - многие ти'аргские лорды до сих пор отправляют письма вот так, старомодно; Уна слышала, что в Дорелии и Кезорре их давно уже складывают вчетверо... Она не знала, почему задумалась об этом - наверное, чтобы отвлечься от бледного и непривычно взволнованного лица Эвиарта.
Он шагал прямо к ней.
– Думаю, это Вам, миледи, - с поклоном он протянул ей свиток.
– Гонец из Каннерана прибыл сегодня утром. Искал Вас и леди Мору.
– Печать Каннерти, - подтвердила мать, увидев на сургуче герб - очертания озера Кирло и звёзды над ним. Она спешилась, подошла к Уне и спокойно протянула за письмом руку в перчатке.
– Дай мне, Уна. Я предупреждала Каннерти, что мы будем в отъезде - значит...
– Значит, что-то срочное, - тихо закончила Уна, наблюдая за лицом мамы. Она читала, а лицо мрачнело всё больше, пока не потухло совсем. Псари дёргали поводки и шикали на собак, чтобы те прекратили лаять. Дядя Горо вразвалку подошёл и встал поодаль; он тоже озабоченно хмурился.
– Ну, что там? Кто-нибудь болен?
– Хуже, - мать взглянула на слуг и жестом приказала, чтобы дочь слезла с Росинки.
– Дурные вести... Дурнее и не придумаешь. Мне очень жаль, Уна, - неожиданно она притянула Уну к себе и обняла. Уна только мельком увидела чернильные буквы в свитке, но магия резко отдалась уколом в висках, скрутила нутро - от каждой строки веяло болью и ужасом.
– Риарт Каннерти, твой наречённый, умер.
Она сказала это довольно тихо, но лес сразу наполнился возгласами. "Молодой наследник?! Старуху Дарекру мне в сны!.. Он же был здоров, как медведь!" - вскричал дядя Горо. Уна не знала, что говорить.
– Как?
Она хотела отстраниться и посмотреть матери в глаза, но та не отпустила. Сладкий запах её духов мешал думать. Псы зашлись в новом приступе лая.
– Его родители пишут, что он был убит. Зарезан в собственной постели. Риарту перерезали горло, Уна, -
– Кто, за что мог сотворить такое?.. Риарт ведь даже не жил при дворе... Это чудовищно. Чудовищно, Уна. Девочка моя, ты вдова без брака! Это проклятье Тоури.
ГЛАВА V
Минши, остров Рюй
Шун-Ди шёл по дорожке, посыпанной песком, который казался серебряным в мертвенном лунном свете. Разросшиеся кусты давно не подстригали: полтора года назад Шун-Ди собирался на запад в спешке и не дал чётких указаний садовнику. Тот, похоже, нечасто сюда наведывался. Хотя махровые чёрно-жёлтые лилии цвели на прежнем месте, истекая душным ароматом. Теперь, после плавания на западный материк, Шун-Ди знал, с чем сравнить их - с окраской тигриной шкуры. Раньше, до тех громадных лесов, он ни разу не видел тигра.
Шаги Шун-Ди неровно шуршали по песку, пока он прохаживался до живой изгороди, увитой плющом, и обратно - к двухэтажному дому из пёстрого камня, который до сих пор не привык до конца считать собственным. Всё-таки его опекун-воспитатель на своё золото и построил дом, и разбил небольшой сад. Даже форму дома старик подбирал сам - так что в итоге получилась не то зауженная трапеция, не то пирамида со сглаженной вершиной. Так строили на их родном острове Маншах. Здесь, на Рюе, большая часть богачей предпочитала удобные жилища с плоской крышей.
Несуразно, в очередной раз подумал Шун-Ди, увидев в темноте громаду из булыжников. А уж при дневном свете, когда оттенок песчаника соседствует с розовой, голубой, бирюзовой краской... Он выбрал бы что-нибудь более неприметное. Подобные желания, наверное, отдают неблагодарностью к покойному, но... В этом доме не пристало жить такому заурядному человеку, как Шун-Ди, сын рабыни Кар-Ти-Йу, законопослушный торговец лекарствами. Скорее уж - какому-нибудь рискованному авантюристу, скрывающему ворохи тайн и страстей.
Кому-нибудь, кто изжил свои страхи и совершил рискованное путешествие через всё Обетованное. Кто пересёк океан. Кто навеки очарован западными землями - и в то же время испит ими до дна, так, что на прежнюю жизнь не хватает сил...
Кому-нибудь, кому нечего терять.
Мысли разбегались; чтобы собрать их в кучу, Шун-Ди прикрыл глаза и прошёлся пальцами по бусинам чёток. Молитвы Прародителю успокаивали его. Было уже очень поздно; вопреки тревожащему полнолунию, он хотел спать. Настало время, которое на Маншахе называют Часом Моря - потому что в ночной тишине якобы не слышно ничего, кроме плеска волн на берегу. Он следует за Часом Цикады и Часом Вора, перед Часом Соловья... В данном случае, впрочем, это не совсем отвечало истине: Шун-Ди жил в глубине острова, довольно далеко от моря, и (увы) не мог его слышать. Из-за стены лохматых кустов до него доносился лишь шум фонтана. Жалкая замена океану... В редкие моменты расслабления Шун-Ди до сих пор ощущал, как земля под ногами обманывает его. Ощущал корабельную качку, которой не было.