Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
В комнате было тихо. Ущербный месяц заглядывал в высокое маленькое окошко — но разглядывал меня явно не он. Единственный, кроме месяца, подозреваемый мирно дрых, развалившись в своей постели. Не храпел, даже не сопел, гадостей не говорил — словом, был полной противоположность себе дневному.
Ощущение направленного взгляда никуда не делось.
Осторожно, стараясь не насторожить неизвестного наблюдателя (и известного напарника), я коснулась силы. Я закрыла глаза — а когда открыла их, мир, скудно освещенный месяцем,
“Взор цербера” легко пронзил стены, каменная кладка не была ему помехой, мягкой волной протек по акрополю, пытаясь отыскать разглядывающегом меня мага.
Ни-че-го.
Но… так ведь не бывает?
Если я почуяла, что кто-то смотрит на меня с помощью магии — значит, мне по силам его и увидеть, верно?
По крайней мере, в Логове нас учили так.
Я сотворила поиск. Растянула его, насколько смогла. Акрополь пестрел магией: фонило от снаряжения в комнатах церберов, в кладовых и арсеналах, в покоях аргуса мерцал запертой силой таинственный стол-артефакт, внизу, на первом этаже, сиял зал испытаний. И даже крепостные стены были оплетены вязью чар…
Не колдовал — никто.
Хм...
Хм.
Из чистого упрямства я потянулась к последнему средству.
Ведьмовство отозвалось неохотно: я почти забыла за эти годы, как это, быть ведьмой.
Но отозвалось — и кровь быстрее побежала по жилам.
Ведьмовство не похоже на магию ордена, эта сила — хмельная, буйная, она не течет тоненьким ручейком по проторенному руслу, а выплескивается вся, потоком, рывком — и оставляет тебя слабой, опустошенной и счастливой. Она пьянит.
Она бьет в голову.
Но и с ней я не увидела никого, кто мог бы наблюдать за мной.
Широко раскрыв глаза, я пережидала, пока схлынет наваждение, пришедшее со старыми ведьмовскими приемами и гадала: может, прав был аргус Эстон? Может, я и впрямь навыдумывала лишнего?
Чужой сон… а теперь это.
А почему я вообще так твердо решила, что он чужой? Откуда взялась эта глубинная убежденность. Я в жизни ведь про подобное не слышала.
Мало ли что может присниться после долгой дороги да на новом месте.
...уж не жених невесте точно, видят боги…
Может и сейчас — просто приснилось?
День был тяжелый, нервный, утомительный, и Солнышко уравновешенности мне не добавлял…
Я покосилась на стоящую возле противоположной стены кровать.
Камень продолжал омерзительно беспечно дрыхнуть.
На всякий случай я пощупала силой и его.
Но стоило к нему потянуться восприятием, как цербер тут же тяжело вздохнул, перевернулся со спины на живот, нахмурился сквозь сон, и я торопливо отдернула “щупальца”. Точно спит, не прикидывается, но на воздействие подпрыгнет, как и полагается хорошему Клыку.
Я отбросила игры с силой и прикрыла глаза.
Сон не то, чтобы ушел, спать хотелось, но теперь все мешало, шорох ветра за окном,
Вот она — особенно. Отдельно взятого Камня я не стеснялась, но при четверых мужиках раздеваться не стала, легла как была, и теперь рубашка перекрутилась и сбилась, а ремень давил.
Я поднялась с кровати и принялась раздеваться.
Распустила ворот рубашки, потянула шнуровку… И поняла, что ощущение чужого внимания вернулось! Мало того, оно сменило оттенок, и теперь в нем явно чувствовался определенного толка интерес!
Мужик. Точно — мужик! Коз-з-зёл!
Дурная мысль стрельнула в башку и хмельное ведовство не отгудело в крови, а иначе бы я никогда!..
...ладно, признаю: мне и на трезвую голову это показалось бы отличной идеей!
Я предусмотрительно отвернулась от койки Камня, чтобы, если уж он не ровен час проснется, увидел только спину.
Ухмылка растянула губы. Пальцы подрагивали, когда я тянула подол рубахи вверх — но спина прогнулась сама собой, чтобы грудь казалась выше, и живот, плоский сам по себе, втянулся, и бедро выдвинулось чуть вперед, подчеркивая изгибы...
Рубашка улетела на гвоздь, и я прикоснулась к себе ладонями. Проскользила от ключиц ниже, погладила, легонько сжала грудь.
Чужой взгляд, по ощущениям, прилип к телу. К голой коже. Я проскользила ладонями к животу, очертила выемку пупка. Провела кончиками пальцев вдоль ремня — нежно-нежно, едва касаясь тела. Ласкающе погладила пряжку с чеканным цербером — а потом себя.
Смотри-смотри!
И я завтра… посмотрю. Кто будет от меня шарахаться? Или, может, наоборот — кто будет слишком заинтересован?
Ресницы сами собой опустились, отделяя веками от всего мира, оставляя только меня — и это внимание.
Жаркое, жадное внимание.
И мурашки, бегущие по моей коже.
Я медленно, тягуче повела ладонями вверх, лаская кожу. Стиснула грудь, приподняла ёё, ощущая пальцами собственные напрягшиеся соски… В ушах шумело. К губам прилила кровь — ко всем.
Я провела языком по верхней губе, прикусила нижнюю…
За спиной заворочался, переворачиваясь, напарник — и я пришла в себя. Торопливо юркнула в кровать, натянув на себя одеяло. Сердце грохотало, как барабан, губы горели, между ног... между ног было влажно и горячо.
Штаны я стаскивала, не вылезая из-под одеяла.
Боги ведают, зачем.
На всякий случай!
Глава 6
Тук-тук-тук — топают копыта по утоптанной дороге.
Отряд из церберов из пяти человек вытянулся цугом: Камень, возглавляющий отряд, за ним я, как его Око, потом Гемос, а следом еще одна пара из мужчины-Клыка и женщины-Ока. Их я не знала.
Утром, сразу после второго колокола, еще до завтрака и тренировки, нас позвали к Ольгерду Жару.