Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
— Пшел, утроба ненасытная!
Улыбнулся даже Ринко, а Грельда, не утерпела:
— Ну и конь у тебя!
“Это вы еще не всё знаете” — мог бы добавить я.
— Это кто тебе такого сотворил?
Мне, кстати, тоже было интересно — потому что в ордене я уже лет десять, но что-то лошадей, способных баловаться мороками, ни у кого из церберов не видал.
— Сама, — Танис доела последнюю ложку каши, и вздохнула почти так же тяжко, как и ее рыжий.
— Я вот тоже Уголька сама меняла, — хмыкнула Грельда, непринужденно присаживаясь на бревно рядом с Танис и деля
Я проводила его невольным завистливым взглядом: наверняка, сладкий! Принюхался — так и есть. С малиной.
Просить не стал, сурово скомандовал:
— Собираем лагерь, на ходу расскажешь!
— Да нещево, — Танис осеклась, прожевала и повторила, — да нечего там рассказывать. Всё как у всех было. Просто когда меня спросили, по какому обряду хочу коня менять, по простому или сложному, я выбрала сложный.
...ритуалы изменения для коней учеников орден проводит массово в конце первого года обучения. Вернее, орден предоставлял мастеров, инструменты и материалы — а вот магическую силу, необходимую для изменения, её отдавал будущий цербер. И для него требовалась привязанность между конем и хозяином.
Когда меня забрали в церберы, еще неизвестно от чего отец больше бесился: от того, что орден наложил лапу на старшего сына и наследника, или от того, что со мной вместе он загреб и Гранита.
Тильзирский жеребчик стоил состояние, второго такого не было во всем графстве, но отец, делая роскошный подарок вновь обретенному сыну, рассчитывал, что производитель таких кровей здорово улучшит местную породу, и тем окупится — а на деле, приплод от Гранита достался ордену Цербера.
Но при этом и речи не шло, чтобы выдать мне вместо него коня попроще из графских конюшен: виконту Бирнийскому пристало иметь только самое лучшее, и это должны видеть все. Я усмехнулся, вспомнив.
Когда первый год обучения подошел к концу, меня тоже спросили, по какому обряду я хочу менять коня, я только отмахнулся от этого вопроса: при сложном обряде есть немалый риск, что конь погибнет. А даже если не погибнет — наставники честно предупреждали, что из десяти проведенных сложных обрядов изменения успехом завершается едва ли три. И пусть гибнет только один из десяти коней, еще шесть становятся непригодными для изменения. Орден, конечно, выделит другого — но и долг за него повесит на ученика. Новый же обряд изменения разрешено будет провести лишь в конце третьего года обучения. Я не хотел потерять Гранита, кто-то другой не желал два года рисковать жизнью, сражаясь с чудовищами верхом на обычном коне...
Сложный ритуал вообще мало кто выбирал, на моей памяти — никто. Он, даже успешный, давал непредсказуемый результат, и никогда нельзя было угадать, что ты вытащишь, золото или пустышку.
А Танис Болотная, выходит, рискнула.
У меня на языке зудел вопрос, но задай его я, со змеи болотной сталось бы упереться: уж больно злопамятная. К счастью, Ринко хотел знать тоже самое:
— А не жалко было коня-то?
— Не-а, — легко отозвалась Танис. — Я знала, что у меня получится.
Очень хотелось закрыть лицо ладонью, но я как раз навьючивал
Взгляд, который Грельда бросила на мою напарницу, я поймал случайно. Он был понимающим и сочувствующим.
— Тяжко было? — быстро спросила Гроза, опережая Ринко, который уже раскрыл пасть сказать какую-то гадость.
Тот бросил взгляд на свое Око — и захлопнул рот.
А Танис, затаптывая кострище, пожала плечом:
— Не-а. Я толком ничего не помню. Я в себя почти не приходила.
— Долго? — не утерпела любопытная Гроза.
— Неделю.
И рассмеялась, глядя на наши ошарашенные лица:
— Ну чего вы уставились? По малому обряду у лошадей меняются сухожилия, кости и мышцы. Что-то в голове, отчего они перестают бояться нечисти. А у Коряжки… думаете, мало надо изменить, чтобы конь змею мог жрать?
— Да просто не ожидала, что так долго.
— А никто не ожидал, — легко согласилась Танис, — Запрос-то к обряду был стандартный для будущего Ока, на защиту. А вот проклятья моего наставники не учли. Сложные обряды редко проводятся, вот и не знал никто, что в сочетании с проклятьем, обряд будет менять коня для защиты в первую очередь от него… Первые пару дней никто не волновался: после сложного обряда конь из цербера долго силу тянет. Устроили у Коряжки в стойле и проверяли время от времени, не померла ли?
Такая, пожалуй, помрет! Сперва всех вокруг себя угробит...
Танис моих мыслей, ясное дело, не слышала, а потом продолжала:
— Потом встревожились, хотели обряд насильно прервать — да поняли, что тогда и церберу не жить, и махнули рукой. Оставили как есть, в назидание другим, кто захочет сложный обряд выбрать — чтобы знали, как оно может обойтись. Я так там неделю и провалялась в конюшне: очнусь, поем, и снова в беспамятство проваливаюсь. Коряжку в кокон завернуло, будто гусеницу, только сколько орденские маги отщипнуть от этого кокона не пытались — не смогли. К исходу недели всем уже было интересно, что ж оттуда вылезет. Ждали, говорят, чуть ли не костяного дракона…
Я, проверяя сбрую не Граните и своей вьючной, не утерпел, и щелкнул ее по носу:
— Врешь! Костяной дракон за неделю не вылупится, ему два года без малого надо развиваться!
Пойманная на вранье (на привирании!) рассказчица ничуть не смутилась, усмехнулась только, качнув косами:
— Так я и сказала — “чуть ли”! Словом, к исходу недели связь перестала тянуть из меня силу. И когда кокон распался, наставники даже разочарованы были: оказалось, что конь внешне не изменился. Ни рогов, ни крыльев — только тощий, что твоя сдыхоть.
Сама Танис, надо думать, выглядела не лучше. Неделю своей силой обряд кормить!
— Вот же отчаянная баба, — беззлобно проворчал Гемос, по очереди проверяя подковы у своего коня. — Как только решилась… (или эта фраза лишняя?)
— Я же говорю — я знала, что у нас все получится! — Танис дергала, проверяя, ремни подпруги, и потому голос ее звучал откуда-то из под конского брюха.
Рыжему тоже было интересно, что там, внизу, и он норовил сунуть морду, помочь, пощипать хозяйку за волосы…