Хроники особого отдела
Шрифт:
***
Рядом с Ксенией уже обугливалась газета. Чёрные бездонные глаза и сжатый рот были готовы разразиться «местечковой катастрофой» на открыто называющего её «бесовкой» Василия Ивановича.
Но Ян продолжал речь, сознательно не указывая состав группы, «чтоб не поругались раньше времени».
— Есть все основания полагать, что незавершённые проекты будут уничтожены, архивы затоплены. Нас интересуют документы по ментальной энергии, ядерному синтезу и экспедиция в Шамбалу. По ходу дела пытаемся спасти всё, что попадается в руки. У нас будет два часа до
Василий Иванович охнул и перекрестился, в очередной раз узрев чудо появления огромного иссиня-чёрного дымчатого кота, важно выходившего из стены.
За последний месяц зверь отъелся и увеличился до размеров пони. По гулким коридорам Управления ночами теперь старались ходить реже, из уст в уста передавая антикоммунистические пожелания, якобы действующие на поселившегося духа. «Святый Отче, святый бессмертный, огради и спаси...», — старательно шептали губы искренних коммунистов, наблюдавших глуповатую улыбку зубастого, чёрного, хищно облизывающегося зверя, висевшую перед ними в свете тусклых коридорных ламп. Дошло до того, что Рашид Ибрагимович, лично трижды сплюнув через левое плечо, грозно взмахнув рукой, запретил антисоветские появления потусторонних существ в его отделе!
— Ничего, скоро нам достроят жильё, и мы съедем, — успокаивал его Ян, наливая пятьдесят запрещённых к употреблению на службе миллилитров...
Подготовка шла всю последнюю неделю. В помощь были запрошены две оперативные разведроты.
В сопровождении маленькой рыжей собачонки, вызывающей у солдат улыбку, Илья по несколько раз переговорил с каждым и теперь, сидя на подлокотнике дивана, всё равно сомневался. Поняли ли? Смогут ли потом забыть?
— Итак, все нужно успеть перевезти до 13 апреля…
— Далось вам это тринадцатое, — вдруг раздражённо вставила Ксения. — Мне лично всё равно, что тринадцатое, что тридцатое. Я не вижу разницы.
— По Гесиоду тринадцатого не сеяли, шабаш ведьм — это сбор тринадцати, на Тайной вечере было тринадцать трапезничающих, тринадцатого апреля был разгромлен орден тамплиеров, США — наши несомненные будущие враги - несут на гербе тринадцать олив и тринадцать листьев, а также тринадцать стрел, свиток в клюве орлана заключает в себе девиз «E pluribus unum» («Из многих — одно») и содержит тринадцать букв, а над головой орлана — тринадцать звезд... Короче, мне необходимо закончить с этим делом РАНЬШЕ. И вы Ксения, постарайтесь, пожалуйста, ТОЖЕ.
— Ох, грехи наши тяжкие, — вдруг ни с того ни с сего вставил отец Василий.
— Хорошо, что все это понимают. Итак, идём навстречу друг другу двумя группами: я, Василий Иванович и Мрак; Ксения, Олеарий и Илья. У нас по роте. И сильно не шуметь!
Глава 10
Прижавшись друг к дружке, группа дремала весь полёт под напряжённый гул двухмоторного самолета. Лётчик брал выше облаков, и за каких-то два с небольшим часа люди сильно промёрзли. А когда, наконец, на земле показались тёплые лучи зажжённых прожекторов и воздушный холодильник, пробежав по свежевыровнянным кочкам, подпрыгивая и чихая, остановился, то разогнуться и спрыгнуть без помощи (не причитая и не кряхтя)
Днём так и не удалось поспать и, наскоро перекусив, люди молча оделись в маскировочные халаты, словно отделив себя этим от сытой московской суеты и приготовившись к неведомому будущему.
Илья неторопливо подвязал несколько лишних гранат, нож и, уложив за пазуху ещё один, удивлённо огляделся, словно проснувшись от долгого сна. Впереди, в ярком багровом небесном зареве, полыхал разрушенный город. Там, под обломками смятой танками цитадели, им предстояло найти неведомое. То, о чём рассказывают сказки помнящие ещё времена царя Гороха образованные столичные бабки.
Рядом, словно бесчувственная дева, в свете тусклой лампы стояла Ксения. «Мёртвая царевна», — подумал он, и, поймав ответный взгляд чёрных, как омуты, глаз, закашлялся и пошёл проверять взвод.
В четыре утра они перебежками вышли на позицию и по карте, с трудом разбирая в хаосе битого стекла, кирпича, арматуры и вывороченных плит направление, устремились к дымящимся останкам Королевского замка.
Ровно за месяц до Вальпургиевой ночи город был засыпан зажигательными бомбами из сотен бомбардировщиков союзников – они очень старались не допустить к ценностям стремительно шагающую на запад Советскую армию.
Во время этого налёта не пострадал ни один немецкий военный объект. Зато англо-американский воздушный флот тщательно уничтожал исключительно исторический центр, напоследок прихватив жилые кварталы. По воспоминаниям уцелевших, с неба буквально лился огонь. Горючая смесь проникала везде, спускаясь по водостокам, испепеляя вокруг всё живое или когда-то созданное руками...
Кёнигсберг охватила паника, а Королевский дворец сиял столбом огня, который потух только тогда, когда гореть там уже было нечему. Девятого мая об этом напоминали оплавленные, ещё горячие камни да чёрная от копоти вода из двух рукавов реки Прегель. Там и расположилась королевская цитадель.
***
Группа Яна до середины дня плутала на подступах к Замковой башне. Дважды рота сталкивалась с разрозненными группами СС, чудом не ввязавшись в затяжные уличные бои. Послав вперёд пятерых, Ян в компании Василия Ивановича разложил карту и, свистнув Марка, долго и придирчиво всматривался в изрезанную линиями бумагу.
Древняя игра на троих, в которой удача со смертью ставят на кон человека, начала тихо раздражать руководителя группы. У него болела грудь.
Непершин, наоборот, полностью доверился судьбе и, истово помолясь перед вылетом, был совершенно спокоен. Утро выдалось прохладным, и небо собиралось, наконец, оплакать чистым слезливым дождём остывающие камни.
— О, сохрани милость твою, — тихо произнёс священник.
Марк поднял голову и глухо заворчал.
— Что вы сказали, Василий Иванович? — удивлённо спросил Ян.
— А что? — недоуменно вскинул голову последний.
— В течение ста последних лет вон с той башни ежедневно в одиннадцать утра звучал хорал с этими словами... — задумчиво пояснил командир и обратился к оборотню. — Здесь же где-то жилище Герры, Марк, позови. Может быть, старая волчица поможет правнуку?
Собака подняла чёрную голову и, к восхищенному ужасу бойцов, громко и протяжно завыла. Волком.