Хроники Перепутья
Шрифт:
– Ты, твой брат или твой кролик? – донеслось до Маши сквозь грохот разрушающегося лабиринта. Голос был женский, кричала ведьма. – Тебе придётся выбрать!
Камнепад прекратился так же неожиданно, как начался. Маша стояла в кольцах камней, разбросанных по траве, и щурилась от ослепительного блеска. Над ней сверкали три огромные капли воды. Жёлтая, белая и чёрная.
– Исток, – прошептала Маша.
– Итак, ты дошла, Мария Звонова, – обратился к ней старик. Он весь состоял из переплетений света, исходившего
Маша облегчённо вздохнула. Она подумала, что сейчас из глаз точно польются слёзы. Душа опустела, Маша покачнулась, села на траву. Глаза остались сухими.
– Я есть лабиринт, – Страж опирался на посох. Бледно-голубые глаза отражали переливы вод, несмотря на то что он стоял к ним спиной, – его камни и стены, его души. Надежды и чаяния, что вносили и оставляли в нём. Я те, кто заплутал, и те, кто вышел на волю. Я начало и конец лабиринта, начало и конец Перепутья, я вышел из вод Истока и войду в них, когда на Перепутье не останется никого. Я наблюдатель, Мария Звонова.
– Вы похожи на Лодочника, – всё, что Маша смогла выдавить из себя.
В отличие от Лодочника внешность Лабриса не менялась.
– В каком-то смысле мы с ним одно и то же, – не стал отрицать Страж. – Он та часть меня, что идёт по кругу. Я часть его, что вечно стоит на одном месте.
– Вы мне поможете? Я ищу брата. И Егор опять потерялся. Я обидела его, он остался в лабиринте. – Маша опустила голову почти до травы, влажной от пара, который исходил от вод Истока. Кеды промокли, Маша разглядывала грязную подошву. Она оставила Егора в лабиринте, которого больше нет. Лабиринт разрушился, а Егор так и не вышел.
– Мальчик, которого ты зовёшь Егором, пока в лабиринте. – Лабрис перенёс вес тела на посох, ему было тяжело стоять. Посох был украшен узором из капель, под рукой Стража виднелась перевязь – серебряная верёвка, заплетённая косицей. – Он выполнит то, от чего отказалась ты, и, возможно, это ему поможет.
– От чего я отказалась? – спросила Маша, не поднимая взгляда.
– Помочь жестокосердному, – ответил Страж. – Лабиринт – последнее пристанище ему подобных. Он займёт своё место и получит свободу. Обязательство перед тобой он исполнил. А ты перед ним…
– Нет, – закончила за Стража Маша.
– Не печалься, девочка. – Страж отошёл в сторону, и воды осветили Машу. Она подняла голову. Капли сияли одинаково, даже чёрная. Маша и не знала, что чернота может испускать свет.
– Мы редко осознаём наши обязательства. И ещё реже выполняем их. Жестокосердный как человек. Ты как сестра. Мальчик, которого ты нарекла Егором, как твой питомец.
– О чём вы? – встрепенулась Маша.
– Трое шагнули
– Он убежал на холмах, – медленно произнесла Маша.
– Убежал, – подтвердил Страж, – чтобы вернуться к хозяйке.
Маша молча смотрела на Стража. Лабрис не спешил объяснять.
– Кролик вернулся к ведьме, – сказала тогда Маша, – да? Она мне его дала, и он вернулся к ней.
– А потом вернулся к хозяйке, – повторил Страж.
– Ничего подобного, – возразила Маша. – Он так и не вернулся.
– Неужели ты сама выбралась из шипов? – Лабрис направил посох на Машу. – Или кто-то помог тебе скинуть оковы сна?
– Мне помог Егор.
– Тогда он не был Егором. Тогда ты знала его под другим именем.
Маша отчаянно сопротивлялась словам Стража. Егор не помнил своего имени и очень хотел его обрести. В лесу Маша называла его Егором для удобства, но, когда клоун заставил её выбрать, решила, что он точно Егор.
– Ты называла кролика как своего брата, не так ли? – Лабрис требовал ответа. – Одного Костю сменила на другого. Но не может же быть у тебя сразу двух Костиков.
– Егор – мой кролик? – Маша еле ворочала онемевшим языком.
– И он вернулся к хозяйке, – повторил в третий раз Страж.
– Это неправда, – отрезала Маша. – Вы все здесь только и делаете, что врёте.
– Я наблюдатель, Мария Звонова. Я вглядываюсь в воды Истока и ведаю, что творится в трёх мирах, но остаюсь равнодушен к происходящему. Я наблюдаю и сторожу. Если хочешь, можешь взглянуть и ты.
Он перевёл посох на воды Истока. В каплях отражалось Машино несчастное лицо. В чёрной девочка выглядела бледной и серьёзной, в белой счастливо улыбалась, из жёлтой на неё взглянула взрослая Маша, не возрастом, но пронизывающим взглядом.
– Что же ты? – подбодрил Страж. – Редко кому предоставляется такая возможность.
– В какую мне смотреть?
Маша совсем не хотела смотреть в них. Ей не нравилось, что Страж подталкивает её к правде, которая, быть может, ей не нужна. Ведь бывает так, что человек не хочет правды?
– Почему у вас вода чёрная и жёлтая? Она и белой бывает только тогда, когда под сильным напором из крана течёт, – заупрямилась она. – Даже первоклашки знают, что вода без цвета, без запаха и без вкуса.
Она скрестила руки на груди. Рука с браслетом легла сверху. Некоторые из змей высовывали алые язычки, глазки их сверкали. Страж отступил от девочки, и ей пришло на ум, что Лабриса испугало украшение.
– Исток покажет то, что ты пожелаешь знать, – сказал он как ни в чём не бывало. – Чёрная вода знает, что было. Белая – чему настанет срок. В чёрную воду идут те, кому есть чему учиться, что исправить, что завершить. Белая вода открывает новый путь, который пройдёт каждый в назначенное время.