Хроники похождений
Шрифт:
— Осуществляются мечты, — ответил я.
Женщина осталась позади. Я откинулся на жесткую спинку кресла и вздохнул с облегчением. Громадная тяжесть свалилась с моих плеч. Все тревоги, все нервотрепки, порожденные то неопределенностью ближайшего будущего, то невероятными перипетиями, остались позади. Жизнь не то чтобы наладилась, но оказалась во вполне четко очерченных рамках, сколь ужасными они б не казались обывателю. Конечно, скажи мне кто-нибудь месяц назад, что мне грозит три года каторги, я бы умер от ужаса. Но в сравнении с виселицей Раухенберг выглядел настоящей Аркадией. О том, что на каторге можно не
Да и вообще не думал о себе. Мысли мои вернулись к Валери. Я смотрел на ее портрет, и сердце сжималось от тревоги. Я счел бы за великое счастье получить хоть малюсенькую весточку. Только бы знать, что она жива, что она исполнила все задуманное, одурачила этих отвратительных повелительниц бурь, глупых банкиров и всех, кто попадется на ее пути, получила столько денег, сколько ей нужно, чтобы жить без забот и чтобы никакие майестре до нее не дотянулись. Я восхищался полетом ее мысли, грандиозностью планов и виртуозностью исполнения, боготворил ее и загрыз бы каждого, кто встанет на ее пути. И каждый, кто осудит ее или просто скажет о ней худое, пусть даже и справедливое слово, станет моим злейшим врагом.
Мне вспомнились господин Швабрин и сказанные им на прощание слова: «Чем быстрее вы выбросите из головы эту девицу, тем лучше будет для вас». Да как он смел так говорить о Валери?! Я со злорадством припомнил, как изменилось выражение его лица, когда он заглянул в магический медальон. «Ах, Маша Миронова, — передразнил я мысленно Алексея Ивановича. — Мысль любовну истребляя, тщусь прекрасную забыть…» Можно подумать, его жизнь лучше сложилась, если он все эти годы только и тщился забыть кого-то!
Дорога проходила через лес, и экипаж трясся на кочках. Я порядком устал, сиденье было жестким. Время от времени я видел в окно лошадиный круп и ноги в сапогах, вычищенных до блеска. Судя по голосам, конвоиров было двое, вместе с кучером — трое. В пути они травили анекдоты, обсуждали жен и любовниц, хохотали над разными сальностями. Иногда их голоса отвлекали меня от печальных раздумий, пару раз я даже смеялся над их глупыми шутками.
Веселье оборвалось внезапно — за очередным поворотом. Все произошло так быстро, что конвоиры и удивиться толком не успели. Их возгласы изумления обернулись предсмертными хрипами. Я не видел происходящего и метался по экипажу, будучи прикованным к массивному кольцу в днище. Чей-то силуэт загородил окно, я отпрянул и вжался в стену. Раздался треск, дверцу экипажа выломали, и в проеме появился одноглазый фомор. Уродец, оказавшийся еще и одноногим, запрыгнул внутрь.
— Гы-гы, привет, маркиз! — осклабился он. — Попрошу на выход.
Фомор заметил цепь.
— Эй, ведите сюда Шлюсселя! — выкрикнул он, высунувшись из экипажа.
Шлюсселем оказался гар. Безглазая морда протиснулась внутрь. Фомор помог гару нащупать кольцо, и чудище вырвало это кольцо, разворотив днище экипажа.
— Молодец, Шлюссель!
— Гггаррр! — рявкнуло польщенное чудище.
Одноногий уродец схватил меня за отворот кафтана и вытолкнул наружу. Я выкатился кубарем, успев в очередной раз поразиться силе и ловкости фомора. Я уселся на кочке, заросшей мохом, и огляделся. Тела конвоиров и кучера со свернутыми шеями валялись в траве. Фоморы дрались над ними за право первым обшарить карманы несчастных.
— Здравствуйте, дамочки, — промолвил я.
— Я говорила, что скоро мы встретимся, — ответила Катрина.
— Не будем терять время, сестры! — приказала майестра Залина.
Два фомора схватили меня, посадили на пень у дороги и, скрутив руки за спиной, лишили возможности пошевелиться. Младшие сестры спешились и направились ко мне. В руках Катрины блеснуло лезвие, Марина держала огромную флягу. Вампиреллы решили запастись моей кровью впрок. Я рванулся так, что хрустнули кости, но фоморы удержали меня в сидячем положении. Марина зашла со спины. Ее нежная ладошка легла снизу на мой подбородок, я почувствовал запах дорогого парфюма. Мне было страшно, но откуда-то взялись силы, чтобы хоть немного похорохориться, и я спросил:
— Интересно, почему вы не явились в истинном обличье? Пощадили мои нервы или ваши истинные облики вам самим омерзительны?!
— Не хами, мы этого не заслужили, — в голосе Катрины послышалась обида.
А Марина резким движением запрокинула мою голову. Скосив взгляд, я увидел, как фея в белом приблизилась вплотную ко мне. Я вдохнул аромат лаванды, закрыл глаза и приготовился к худшему. Я ждал, что лезвие вопьется в горло, порвет артерию и моя кровь хлынет в подставленную флягу.
— Какого дьявола ты шевелишь губами? — насмешливым голосом спросила Катрина.
— Молюсь богу, — выдавил я.
— Помнится, на суде ты на него не надеялся, — напомнила вампирелла в белом.
— И все-таки он не оставил меня, — прохрипел я.
— Хватит трепаться! — выкрикнула Марина.
— Ну все-все, — ответила Катрина.
Я зажмурился и продолжил молиться. Вдруг Катрина больно лягнула меня по ноге.
— Маркиз, если ты не прекратишь жмуриться и разевать рот, тебе будет больно! — произнесла она злым голосом.
На меня полилась вода. Катрина запустила нежные пальчики в мои волосы и принялась намыливать мою голову.
Они мыли меня перед едою, как овощ! Я жмурился от страха, и грязные струйки попали в глаза. Я зажмурился еще сильнее, теперь от боли, но это не помогало.
— Я же предупреждала тебя.
С этими словами Катрина полотенцем протерла мои глаза, жжение прекратилось.
— Ну, полегче стало? — спросила фея.
Я открыл глаза и увидел лезвие. Оно промелькнуло передо мной и легло на левую щеку чуть выше старого шрама вплотную к уху.
Ну вот и все! Я закрыл глаза! Господи, дружище, здравствуй!
Лезвие скользнуло вверх, и я лишился пряди волос.
Ну почему не убить меня быстро! Нет, проклятым феям нужно измучить меня перед смертью!
Я почувствовал, как лезвие вновь опустилось, но теперь за ухом. Скользнуло вверх, и я опять потерял волосы. Катрина обрила меня над ухом, затем — затылок. Я открыл глаза. Клочья мыльной пены с волосами летели во все стороны. Катрина работала, как заправский цирюльник. Она обрила меня наголо, вытерла голову полотенцем и воскликнула:
— Готово! Смотрите-ка, эта мадемуазель не обманула нас!