Хроники похождений
Шрифт:
Я снял засовы и открыл дверь на улицу. Холодный дождь ударил в лицо. Кафтан промок насквозь, едва я переступил порог. Но я не обращал внимания на непогоду, став свидетелем еще одного отвратного зрелища. На дорожке, выложенной булыжником, прямо перед выходом валялись собаки. Кто-то выгрыз внутренности животных, и выпотрошенные туши мокли в лужах, розовых от крови. Жирные мухи с синими брюшками ползали по разорванным животам.
Вот тебе, граф, и пошинтангъ с пулькогами, — подумал я, подозревая, что неизвестный обжора не ограничился собаками,
Несколько мух оставили кровавое пиршество и с угрюмым жужжанием закружили вокруг меня.
Мильфейъ-пардонъ, граф! А что это за мухи, которые летают под проливным дождем, вместо того чтобы забиться в глухие щели, как положено насекомым в ненастную погоду?!
И едва я подумал, что что-то неладное с этими жирными мухами, как одна из них спикировала и укусила меня в шею. Острая боль пронзила меня насквозь. Я вскрикнул и хлопнул ладонью по шее. Затем, проклиная муху и всех ее родственников по материнской линии, я растер останки гнусного насекомого и подставил руки дождю, чтобы смыть эту мерзость. Муха так взбесила меня, что я даже испытал наслаждение от того, что убил ее. Огорчало лишь то, что она сдохла сразу, не успев помучиться. Однако же триумф мой длился недолго. Из-за угла выскочило самое настоящее чудовище.
Я никогда не видел чертей и сомневаюсь, что они существуют на самом деле. Но эта тварь была именно такой, какой изображают черта на картинках. Сквозь пелену дождя я успел разглядеть громадное чудище, покрытое серой шерстью. Оно передвигалось на задних лапах, размахивая длинным хвостом и клацая клыками. Из пасти летели кровавые брызги.
Я заорал от ужаса. Чудовище подпрыгнуло ко мне и схватило меня когтистыми лапами за плечи. Окровавленная морда застыла передо мной. У чудовища не было глаз, и даже черные провалы не заменяли их. Глаз не было от природы. Почему-то это открытие нагнало на меня еще больше страха.
— Гггаррр! — прорычало оно, обдав меня вонью из пасти.
Затем крылышки ноздрей шевельнулись, чудовище втянуло воздух. Левой лапой тварь ухватила меня за шиворот, а правой стала ощупывать лицо. Наткнувшись на шрам, чудовище зарычало:
— Гггаррр!
Пожалуй, я ошибся, сказав, что заработал седину, когда увидел парящий за окном труп, которому дождь заливал пустые глазницы. Скорее, прядь волос покрылась серебром в ту минуту, когда этот безглазый черт держал меня за шкирку и дышал в лицо.
Тварь подтащила меня ко входу в замок и втолкнула внутрь с такой силой, что я растянулся на полу, больно ударившись головой. Оставшись снаружи под дождем, чудовище захлопнуло дверь. Я подпрыгнул, задвинул засов и, вцепившись в скобу, стал тянуть изо всех сил на себя. Несколько минут я надрывался, пока не сообразил, что тварь не собирается штурмовать замок. Этот монстр то ли, пресытившись, оставил меня до следующей трапезы, то ли… То ли его поставили следить за тем, чтобы я не покидал здания. Нужно признать, что в последнем случае чудовище оказалось идеальным караульным. Теперь я бы и сам ни за что не высунул носа на улицу. Ну, разве что набрел бы в коридорах замка на пару таких же отродий. Тем не менее я не сразу рискнул ослабить хватку, а, отпустив скобу, еще минут пять стоял у двери, опасаясь, что тварь все же попытается войти внутрь. Отродье предпочитало гулять под проливным дождем.
Я
Но как эта тварь умудрилась убить спавшую рядом со мной женщину так, что я ничего не заметил?! Такое убийство было невероятно тонкой работой. Но то, как это чудовище обошлось с собаками, вызывало сомнения в его способности к ювелирному искусству. А что оно сделало с глазами убитых? Или оно, само будучи безглазым, стремилось и мертвецов лепить по своему подобию? А женщине чудовище еще и руку оторвало! Женщине… Я не мог признать, что Валери умерла! Я даже думать об этом отказывался!
Рольмопсъ твою щуку! А как эта тварь умудрилась оторвать руку, не пролив ни капли крови?! А вырвать глаза, не замарав простыней?! Я вспомнил собачьи туши в розовых от крови лужах, разорванные животы и мух, ползавших по бордовому мясу, и опять подумал о том, что с трупами лакея и женщины не все в порядке.
Я подошел к телу Отто и осмотрел его. Оно произвело на меня странное впечатление. Как-то не верилось, что этот человек несколько часов назад был жив и раздавал пинки собакам.
Черт! Очень странный труп! Слишком дряхлый труп для человека, умершего после моего приезда, но чересчур хорошо сохранившийся труп для человека, отдавшего душу богу или дьяволу до моего прибытия. Я боялся прикоснуться к нему, потому что казалось, что он рассыплется от старости, и при этом ни малейших следов разложения тело не выказывало. Мне пришла в голову необычная мысль: что этот Отто впал в летаргическую спячку, засох и будет оставаться в таком состоянии, пока не получит особый сигнал для пробуждения, после которого все жизненные процессы восстановятся в его теле и он как ни в чем не бывало побежит пинать собак. Насколько я знаю, клопы, оставшись без пищи, способны годами пылиться в щелях, пока не почувствуют запаха младенца.
Видимо, то, что убило Отто, убило и женщину. Только ей еще и руку зачем-то оторвали. Зачем?
И вдруг я понял, что руку-то женщине… я оторвал! Ну конечно же, во сне прижимал слишком сильно к груди, а труп-то вон какой тронь — и рассыплется! Рука-то и оторвалась! В эти минуты я вдруг подумал, что труп в спальне — это все ж таки Валери. Но мысль об этом была какой-то отстраненной, как о постороннем человеке, до которого мне и дела-то нет. Так, жаль, конечно, что помер. Но что поделать, такова жизнь.
Но волосы мои от ужаса дыбом встали, потому что новая догадка осенила меня. Пришло на ум, что этот замок — место заколдованное, попав в которое, за один день на несколько десятков лет стареешь! Вот и Валери, видно, угораздило поселиться здесь в ожидании моего прибытия, она и превратилась из цветущей красавицы в старую развалину. А за последнюю ночь успела не только от старости умереть, но и засохнуть до состояния египетской мумии.
А со мною-то что же стало за эту ночь?! И как теперь быть, ежели из замка и носа не высунешь!