Хроники Реликта. Том 1

Головачев Василий Васильевич

Как сказал Савич, лидер исследователей, занимавшихся проблемой пресапиенса:

— Он намного сложней человека! Все наше знание, которым мы так кичимся, составляет какую-то очень малую, миллионную долю его Знания. Перед нами действительно разумная галактика, история которой уходит в неподвластные нашему уму глубины вселенской истории. И давайте так к нему и относиться — с почтением и благоговением, ибо он не только старше человечества, он старше нашего метагалактического домена, который мы ничтоже сумняшеся горделиво назвали Вселенной, хотя это всего-навсего пылинка в настоящем, постоянно бурлящем океане метавселенной. Вряд ли он когда-нибудь заговорит с нами, живя по своим законам, и это, наверное, тоже придется признать

аксиомой.

Никто с ученым не спорил, все мнения были уже высказаны, решение сформулировано, и теперь оставалось только ждать действий самого Конструктора. Затаив дыхание, тысячи очевидцев события наблюдали за его полетом в залах и рубках машин звездного флота, а миллиарды землян смотрели объемные передачи по каналам видео с самыми разными чувствами — от страха, негодования и возмущения до равнодушия и ненависти. Лишь одно чувство было общим — чувство тревоги.

Забава Боянова после нападения на Железовского не покидала борт спейсера «Перун», перенеся атрибутику своего рабочего места в каюту, и постоянно держала связь с секретарями СЭКОНа, работающими на Земле. От ее внимания не ускользнула ни одна мелочь в организации погранслужбой контроля важнейших участков работы и соблюдении норм экоэтики.

Момент выхода Конструктора в зоне действия Т-конуса совпал с появлением в зале спейсера Грехова и Анастасии Демидовой, и Боянова не могла не заметить, что оба волнуются, хотя и по-разному. И если волнение Насти было понятно, то чувство Грехова давало повод к размышлению.

Конструктор остановился всего в сотне километров от той незримой черты, которую наметили люди и за которой его ждала всасывающая воронка Т-конуса, величайшего из сооружений, когда-либо построенных землянами, готового сжать любой попавший в него объект в тончайшую «струну» и вышвырнуть его за пределы местного звездного скопления. Чудовищный реликт невообразимо далеких эпох, занимавший в последнее время все великие умы, ставший предметом поклонения разного рода мистических сект, источником новых религий, артефактом Третьего Великого Пришествия — по терминологии всеземной христианской церкви, замер перед хрупкой преградой, словно только сейчас очнулся от долгого мучительного сна.

Люди ждали.

Прошел час, второй — ничего не изменилось в пространстве, насыщенном, казалось, плотным излучением мук неизвестности, а потом, заставив всех вздрогнуть, во всех залах, рубках, каютах и в наушниках раздался спокойный бас Железовского:

— Отбой «полундре»! ЧП-вахте «бег трусцой». Остальным штатные режимы.

Люди в зале зашевелились, заговорили, возбуждение схлынуло не сразу, тем более что ситуация не разрядилась, ожидание не закончилось. Боянова подошла к стоявшей особняком паре: Настя держала Грехова под руку, и лицо у нее было застывшим и печальным.

— Извините, проконсул, вы всегда все знаете, ответьте на вопрос: почему Конструктор выбрал этот путь и следует по нему со слепым упрямством носорога?

Грехов покосился на девушку, по обыкновению помолчал.

— А вы еще не догадались?

Боянова внешне спокойно встретила взгляд проконсула.

— Нет.

— Это его дорога к дому, Забава, только и всего. Самая короткая дорога к дому.

— Что?! — прошептала председатель СЭКОНа. — Как вы сказали? Дорога к… дому?

Взгляд Грехова смягчился, наполнился странным мокрым блеском, словно Габриэль собирался заплакать, и еще в глубине его глаз проступила на миг такая тоска, что у Забавы перехватило дыхание.

— Он родился в Системе, Забава, на Марсе, а кроме того, в его генетическую память вошла память всех проглоченных им людей, понимаете? Со всеми вытекающими последствиями.

— Вы хотите сказать, что Конструктор… обладает теперь какими-то человеческими чертами? Почему же он в таком случае, признавая нас в качестве «крестных», не спешит вступить с нами в контакт?

— Я уже говорил и могу повторить: сей

чудовищный монстр, способный погасить звезду и не заметить этого, — личность, хотя и не в человеческом понимании этого слова, но он гораздо сложнее всех тех прокрустовых рамок и определений, в которые вы пытаетесь его загнать. До сих пор человек, воспитанный на антропном принципе, убежден в том, что он — венец эволюции. Да не так это, существуют формы движения материи гораздо более сложные, на порядок-два выше человеческого разума, и вам рано или поздно придется принять это как данность, не зависимую ни от каких капризов логики. Не знаю даже, можно ли употреблять по отношению к такому существу термин «разумное», да и само слово «существо». Конструктор — наглядное доказательство нашей ограниченности. Надеюсь, он все-таки заставит всех нас пересмотреть уютные, веками слагавшиеся стереотипы взглядов на жизнь вообще и на роль человека во Вселенной в частности. Я ответил на ваш вопрос? До свидания, коллеги, до встречи на Плутоне.

Грехов кинул последний взгляд на обзорный виом, показывающий мерцающее, струящееся тело Конструктора, и вышел в сопровождении молчаливой Анастасии Демидовой. Разговор Забавы и Габриэля слышали только Демин, Баренц и Железовский, остальные присутствующие в зале, разбившись на группки, обсуждали ситуацию.

— Я его не поняла. — Забава Боянова зябко повела плечами, подойдя к Железовскому вплотную. — В его рассуждениях есть какой-то логический… впрочем, не логический, а скорее психологический прокол, какое-то несоответствие этике, эдакое пренебрежение свыше, принижение человеческого интеллекта и его нравственных принципов… — Она снова поежилась. — И в то же время в его словах есть надежда если не на Конструктора, то на самих нас… а с другой стороны, страшно, если Грехов прав и Конструктор ищет дорогу к дому, к той колыбели, из которой вышел. Ведь в этом случае нам снова придется решать вопрос о защите отечества, потому что любое его проявление «чувств» вблизи Солнца будет сродни всепланетной катастрофе. Окажутся ли доступными его сверхвниманию призывы не уничтожать наш дом?

— Успокойся, — мысленно ответил женщине Аристарх.

— Не могу, меня всю трясет. Если уж между нами и К-мигрантами объявилось столько различий, то сколько их между человеком и Конструктором, между его моралью и нашей? Насколько окажутся далеки друг от друга оценки поступков и шкалы ценностных ориентаций? И во что это выльется?

— Ты не учитываешь один фактор: Конструкторы — не просто предтечи, они в какой-то мере строители нашего мира и невольные, может быть, но родители человечества, а посему изначально не враждебны нам. Мы найдем способ договориться.

Забава улыбнулась.

— Во всяком случае, попытаемся. Хотя я буду настаивать на экстрамобилизации.

— Мне почему-то кажется, что Грехов поможет нам. Как-никак он мой крестный.

— А я все равно его боюсь и ничего не могу с собой поделать. В нем сокрыта бездна, по сравнению с которой мой внутренний мир — просто мелкое озерцо.

Железовский погладил спину женщины ладонью, и в это мгновение Конструктор исчез. Сначала все подумали, что по какой-то причине пропало изображение, передаваемое видеокамерами многих десятков зондов и аппаратов, но голос координирующего компьютера развеял недоумение:

— Конструктора не наблюдаю! В зоне его нахождения отмечаю колебания полей и гравитационные вихри, которые обычно сопутствуют ударным выделениям энергии в результате «нечистого» перехода на «струну».

По залу разлилась изумленная тишина, подчеркиваемая тихим зуммером какого-то автомата, взгляды присутствующих скрестились на фигуре Железовского.

— Где же его теперь искать? — растерянно спросил кто-то.

— «Полундра» службам в Системе! — объявил Железовский, отстраняя Забаву, оглянулся на остальных. — Где искать? Возле Солнца, вернее, возле Плутона или за его орбитой… если верить Грехову. ДД?