Хроники Реликта. Том 1
Шрифт:
— Что это?
— Не знаю, — глухо ответил Ратибор. — Я обнаружил это случайно, задумавшись над связью с Конструктором. Прошло ощущение бездны и боли, а потом словно в голове лопнул сосудик, и я увидел Конструктора… на мгновение… Было такое ощущение, что он хочет что-то сказать.
Настя сжала горло рукой, глаза ее сделались большими и бездонными. Ратибор снова улыбнулся.
— Интересно, правда? Грехов сказал, что я, как и он, крестник Конструктора, а значит, тоже хомозавр. Это я к своему заявлению о котенке. Не расстраивайся. — Он бережно обнял девушку за плечи. — Последствия путешествия по внутреннему миру Конструктора будут сказываться еще долго, как
Настя зажмурилась, поднимая лицо, и Ратибор поцеловал ее в раскрытые губы…
В холле клиники кто-то мысленно окликнул Ратибора, он оглянулся — Забава Боянова, издали похожая на девочку с длинной русой косой. Подошел, вежливо поклонился, ответил так же мысленно:
— Добрый день.
— Привет, Берестов, рада тебя видеть. Ты от Насти? Все некогда навестить, постоянно куда-то не успеваю. Как она там?
— В норме, сегодня выходит.
Разговор продолжался в пси-диапазоне, в темпе пулеметной очереди, весь вмещаясь в десяток секунд.
— Ну и слава богу! А у тебя что нового? «Свободная охота» закончилась? Куда теперь? К Аристарху или есть дела на Земле?
— Есть дела. — Ратибор вдруг неожиданно для себя признался, что ищет Грехова.
Лицо Бояновой застыло, губы затвердели, взгляд стал острым, пронизывающим.
— Зачем он тебе?
— Хочу задать несколько вопросов.
— Что ж, может быть, пора их задавать. Могу посоветовать, каких тем ты не должен касаться, ибо это может отразиться на твоем здоровье.
— Я кое-что умею тоже.
— Ты котенок перед ним, охотник, несмотря на рост и мускулатуру. Он шутит, что он хомозавр, но это так и есть. Этот экзосенс опасен, как… — Боянова поискала сравнение. — Как ураган, спрятанный в маковом зерне. Учти.
— Учту, — вежливо пообещал Ратибор. — Каких именно тем я не должен касаться в разговоре с ним?
— Первая — Настя. Он любит ее, оттого еще более одинок, ты не можешь этого не видеть. Вторая: как он относится к Конструктору. Грехов не сын его, а пасынок, и это ты учти тоже. И последняя тема: почему он иногда все-таки помогает нам, людям? Зачем это ему, если он и так знает, чем все закончится? Это страшный вопрос, Берестов, поразмысли сам — почему.
— Вы преувеличиваете.
Забава улыбнулась, выразив в улыбке сразу весь свой возраст и опыт.
— Хотела бы преувеличить. Мне пора, до связи, охотник, желаю тебе выжить.
Она повернулась и скользящим упругим шагом пересекла холл, скрылась за матово-прозрачными дверями «ракушки» лифта. Ратибор молча смотрел ей вслед, не трогаясь с места, чувствуя, как неприятно свело мышцы живота.
Пройдя парковую зону, соединяющую здание УАСС и клинику, он, не заходя в отдел, выслушал очередную сводку по Системе и нырнул в метро, вспоминая код кабины в доме Грехова.
Хозяин и в самом деле был дома. Он вышел из лаборатории в коридор, голый по пояс, весь перевитый мышцами, как только сработала автоматика метро, узнал гостя и без удивления кивнул на гостиную:
— Проходи, я сейчас.
Ратибор, чувствуя неловкость и странное колющее неудобство, будто в горле застряла рыбья кость, прошел в гостиную, отметил, что в ней ничего не прибавилось, и сел в кресло. Габриэль заявился через минуту, уже одетый в любимый летний костюм цвета маренго. Он не изменял привычкам, как и Ратибор, предпочитавший строго элегантные или спортивные костюмы. Атмосфера в комнате ощутимо сгустилась, напомнив облако, готовое пролиться дождем. На грани слышимости родился необычный звук, словно где-то далеко-далеко зазвенела готовая лопнуть струна. Наблюдавший
Ратибор с трудом преодолел приступ робости, вернее, внутреннего сопротивления собственной жажде истины, тем обвинениям, которые хотел предъявить проконсулу.
— Почему вы…
Грехов поднял руку, призывая его остановиться. Ратибор замолчал — рация принесла голос дежурного по отделу:
— Объявляется «джоггер» по системе Юпитера! Конструктор подходит к зоне прямого влияния. Все транспортные трассы Системы с этого момента закрыты. Полеты внутри зоны разрешены только погранфлоту с кодовым опознаванием. Повторяю…
— Не возражаешь, если мы посмотрим этот спектакль? — Грехов щелкнул пальцами, и стена гостиной с нишами, в которых стояли сувениры, превратилась в виом.
Ратибора покоробило слово «спектакль», но он сдержался, проговорив:
— Если вы не торопитесь…
Свет в комнате погас — окна перестали быть прозрачными, и в глубине виома проступило изображение системы гигантской планеты со всеми ее спутниками.
Сначала Ратибор подумал, что это цветная схема, потом пригляделся и с недоумением поднял бровь. Ракурс видеопередачи был, конечно, необычен, но главное — каждая планета, даже из числа самых маленьких спутников, была видна исключительно отчетливо, будто находилась рядом, на расстоянии прямого визуального наблюдения. И в то же время было понятно, что передача ведется с одной камеры, а не от сотни видеокамер, направленных каждая на свой объект; изображение не было синтезированным, хотя для того, чтобы так показать всю систему Юпитера, необходима была обработка изображения с введением логарифмического масштаба.
Ратибор невольно посмотрел на Грехова, волосы которого слегка светились в темноте, и тот, не поворачивая головы, сухо бросил:
— Передача ведется серым призраком.
Ратибор просидел оглушенным несколько секунд, прежде чем стал видеть картину юпитерианской семьи, и снова ему показалось, что над ним тихо зазвенела туго натянутая, готовая оборваться «гитарная струна».
Конструктор появился в поле зрения видеокамеры через несколько минут — клин раскаленных добела «углей», и сразу стали заметны изменения в движении спутников планеты: первой отреагировала на его приближение свита внешних астероидов с размерами от сотни метров до одного километра, разорвав извечный круг вращения и устремившись под влиянием тяготения Конструктора прочь от Юпитера. Затем «дрогнул» один из крупных негалилеевских спутников [106] — Синоп, диаметр которого был равен тридцати километрам.
106
Даты их открытия — от 1904 до 1979 года, сначала им давали просто номер, и лишь в конце семидесятых годов они получили современные названия.
В молчании Грехов и Берестов смотрели на картину медленного разрушения еще одной планетарной семьи, так и не изученной как следует людьми. И казалось, вместе со всеми с тревогой смотрит на вторжение сам Юпитер, покрытый, словно от волнения, пятнами и полюсами турбулентных движений атмосферы.
И вдруг внезапно все прекратилось. Вернее, прекратилось неуклонное «скатывание» спутников в гравитационную могилу Конструктора, хотя сам он продолжал двигаться в прежнем направлении и с той же скоростью. Сквозь глубокую «яму» прямого эфира в наушниках рации пробился голос дежурного: