Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
Генерал обвис у меня в руках, обдав мое лицо потоком черной крови, хлынувшей у него изо рта.
– А–а–а! – горестно завопила Ринецея.
– Слава принцессе Ульрике! – хором грянули мои бойцы.
– Слава! – неожиданной поддержкой раздалось совсем близко.
Наша конница неслась во весь опор, торопясь спасти тех, кого еще было возможно спасти. И тогда Ринецея взмахнула белым носовым платком, поднимая в воздух стаю горгулий…
Притиснутая к скале и закрытая телами беснующихся лошадей, я видела лишь бессильно мечущегося Кса–Буна, изрыгающего проклятия, да ощущала жуткий запах паленой плоти. Там заживо сжигали
– Боги! – отчаянно завопила я, падая на колени. – Бабушка Смерть, подскажи мне, чем я могу помочь своим друзьям. Астор, помоги же мне – я не смогу жить без них, ведь их гибель останется на моей совести…
– Пой! – едва слышным шепотом пришел ко мне приказ королевы Смерти.
– Пой! – нежно подсказал невидимый возлюбленный.
– Пой! – из песка струился голос мертвого Маллера. – Пой, как умеешь петь только ты!
И тогда, переполненная горем и слабой надеждой на спасение, путающаяся в мыслях и пытающаяся хоть чем–то воодушевить погибающих друзей, я запела:
Мне странно, люди перестали
Ценить, как в прошлые века,
Разящий свист холодной стали
И росчерк гордого клинка.
Утопнув в быта перепадах,
Они готовы очернить
Тех, кто остался жить в балладах,
Тех, кто еще умел любить.
Тех, кто носил колет из кожи,
Доспехи, шляпы и плащи.
На них мы слишком непохожи —
Напрасно сходства не ищи.
Но иногда в толпе холодной,
Средь лиц, что змеями скользят,
Я замечаю вдруг голодный,
Живой, зовущий, яркий взгляд,
А в нем – тоску по светлой дали,
Безмолвный крик, души протест
И знак, что, видно, нас создали
Иные боги чуждых мест.
Мы не сумели жить на воле,
Добиться счастья не смогли.
И рвется вопль: «Скажи, доколе
Горят под нами корабли?..
Доколе медлить станем сами?
Ведь мы почти костьми легли
За то, чтоб шхуны с парусами
Достигли краешка земли…»
Но я лелею свет надежды —
Услышать новый всплеск имен!
Тех, кто способен жить, как прежде,
Храня завет былых времен…
– Ульрика, ты услышана. Заветы храбрецов не пропадут втуне! – Призыв шел с неба. – Держись, я уже здесь!
Я подняла заплаканные глаза…
Над моей головой кружил Эткин, победно раскинувший мощные крылья и изрыгающий клубы смертоносного пламени, на лету сжигающего горгулий демоницы. Обгорелые туши мерзких тварей с душераздирающими воплями падали прямо на войско Ринецеи, создавая жуткую неразбериху.
– Эткин, – возмущенно заорала я в ответ, грозя летуну окровавленным кулаком, – ты что, с ума сошел? Это же настоящее самоубийство – в одиночку атаковать целую стаю зубастых хищниц! Тебя растерзают в клочья…
– Щаз–з–з, так я им и дался! – нахально загоготал гигант, взмахом могучего хвоста сшибая тощее умертвие со спины ближайшей к нему горгульи. Живой труп, облаченный в ржавую кольчугу, с грохотом обрушился на кучку совершенно сбитых с толку некромантов, пронзительно визжа и кувыркаясь в воздухе. – Ты, дорогая наша Мелеана, на меня свои хронические диагнозы, пожалуйста, не перекладывай! Это ты у нас – неизлечимо сумасшедшая. А я, – тут Эткин специально заложил крутой вираж, хвастливо красуясь передо мной, – отныне признанный народный герой и спаситель отечества!
– Ага, может, тебе
– Ну – наигранно скромно буркнул летун, – я вообще–то не гордый, я согласен и на медаль. Хотя, признай сама, я ее заслужил…
– Заслужил? – недоуменно прищурилась я. – Это как?
– А вот так! – Эткин спустился к самой земле и ловко сграбастал меня правой лапой, намереваясь унести с собой.
– И генерала прихвати! – потребовала я, жалостливо указывая на харкающего кровью Рахсагора.
– Да на что тебе сдалась эта падаль? – удивился дракон, но мою просьбу выполнил беспрекословно.
Узрев меня, взмывшую к самому солнцу, мои воины разразились бурными криками и с удвоенным ожесточением накинулись на врага.
– Бесполезно, все бесполезно! – горестно пожаловалась я дракону. – Нас все равно слишком мало…
– Мало? – хулиганисто подмигнул мне друг. – Тебе этого мало? У–у–у, жадина! Смотри же…
И в тот же миг небо разом потемнело, словно перед грозой, заполнившись сотнями крылатых фигур, закованных в серебристые латы. А впереди всех мчался дюжий демон, размахивающий огромным мечом и во всю глотку орущий хвалебную оду в честь королевы Смерти. Личная гвардия моей бабушки прибыла мне на помощь! И надо признать – весьма своевременно.
Но это оказалось еще не все. Спокойную морскую гладь вспенивали носы десятков кораблей, несущих флаги всех известных мне государств. Я различила громадные галеры [46] Рохосса, крутобокие галеоны [47] Нарроны, быстроходные каравеллы свободного братства Ликерийских пиратов и серебристые клиперы Поющего Острова. На палубе передового флагмана [48] стояли великий Саймонариэль, нетерпеливо пощелкивающий пальцами, с которых сыпались синие искры, и мой державный батюшка, облаченный в богатые доспехи. Возле мачты собрались возглавляемые Арбиусом некроманты, напевно выкрикивающие боевые заклинания, а рядом с ними азартно подпрыгивал красивый рыжеволосый юноша, на чьих роскошных кудрях искрилась золотая, изукрашенная крупными изумрудами корона.
46
Г а л е р а – гребно–парусное военное судно с острым носом, заканчивающимся надводным тараном.
47
Г а л е о н – самое крупное, трехпалубное парусное судно.
48
Ф л а г м а н – корабль, на котором находится командующий флотилией.
– Сестра, – гневно завопил он, увидев меня, – так нечестно! Опять тебе досталось все самое интересное. Прикажи оставить для меня хотя бы парочку–другую умертвий – я тоже хочу повоевать! И отпусти этого мужика…
– Зачем? – испугалась я, хватая раненого генерала за кирасу.
– Ты мешаешь мне в него прицелиться! – В руках Ульриха появился изящный арбалет.
– Не смей! – запротестовала я. – Генерал должен жить. Саймонариэль, помоги!