Хроники Сен-Жермена
Шрифт:
— Вурдалак, — прозвучал спокойный ответ.
Джеймс заморгал. Сен-Жермен усмехнулся.
— О нет, он не рвет сейчас остов бедной птички зубами. Это ему ни к чему. Роджер ест весьма аккуратно. Единственное условие, которое должно соблюдаться, это чтобы убоина была еще теплой, сырой.
Джеймс, вздрогнув, отвел взгляд.
— Понятно.
— Я в том не уверен, — пробормотал Сен-Жермен.
Чтобы переменить тему, американец спросил:
— Зачем ему хочется заглянуть в саквояж мадам Кунст?
— Она слишком старательно его караулит. И потом, в его наличии усматривается
— Возможно, она вернулась домой, схватила первую подвернувшуюся укладку и затолкала в нее одежду и что-нибудь ценное, например серебряные подсвечники, чтобы их позже продать. Ведь за проезд в Шотландию не заплатишь немецкими марками. — Джеймс ощутил знакомое возбуждение, выстраивая цепочку догадок. — Или, допустим, она добралась до Цюриха, там потратилась на одежду и, экономя деньги, приобрела самую дешевую и поместительную суму. В поездах подобная кладь довольно удобна.
— А где она получила разрешение на выезд из Австрии? — спокойно спросил Сен-Жермен. — Чтобы купить билет, нужны соответствующие бумаги. Откуда они у нее?
— Она могла выехать не на поезде, а на машине. — Джеймс призадумался, потом мотнул головой. — Нет. Проверок на границе в любом случае не избежать, а женщина, чью семью репрессировали, должна быть занесена в черные списки.
— Вот-вот. — Сен-Жермен оперся на стул. — Вы журналист, Джеймс, вы умеете подмечать тонкости и сопоставлять факты. Присмотритесь, пожалуйста, к мадам Кунст и сделайте выводы. Я буду вам за них благодарен. Только действуйте деликатно, чтобы не встревожить ее. Если она и впрямь беженка, пробирающаяся по лишь ей известным причинам в Шотландию, что ж, в добрый путь. Если же она не та, за кого себя выдает, глупо оставлять ее без присмотра.
— Вы всегда такой мнительный? — с иронией спросил Джеймс.
— Это не мнительность, иначе ее здесь бы не приютили. Но в жизни столько предательства и коварства… — Граф задумчиво посмотрел на высокого американца. — Вам не мешает иметь это в виду.
Джеймс сдержанно кивнул и прибавил:
— А если подозрения подтвердятся? Как вы тогда намерены поступить?
— Сообщу руководству Сопротивления. Если будет необходимость. Я готов оказать помощь ближнему, но соглядатаи мне не нужны. — Граф, поклонившись, направился к двери. — А сейчас, извините, меня ждут дела.
— Какие?
Сен-Жермен приостановился.
— Работа в лаборатории. Она развлекает меня.
— В лаборатории? — Джеймс не мог скрыть изумление. — Чем же вы там занимаетесь?
— Естественно, делаю золото. — Сен-Жермен пожал плечами и, сопровождаемый недоверчивым смехом, ушел.
Ближе к вечеру Джеймс сумел убедиться, что мадам Кунст хорошо, хотя и несколько нервно, играет в карты. Они начали с криббиджа,
Откладывая колоду, австриячка сказала:
— Надеюсь, после ужина мы продолжим игру. Кажется, у вас есть кое-какие задатки.
Джеймс, считавший себя весьма неплохим игроком, был не на шутку задет.
— Я поддаюсь вам, мадам, но после ужина обещаю забыть о манерах.
Беженка снисходительно улыбнулась.
— Сомневаюсь, что вы меня превзойдете. Ваши ставки откровенно слабы. — Она оглядела комнату. — Темнеет. Жаль, что тут нет электрического освещения.
— Есть, — возразил Джеймс, припомнив Мадлен, всегда старавшуюся шагать в ногу с прогрессом. — Просто нет топлива, чтобы запустить генератор. Горючее берегут для авто.
— Здесь есть генератор? Любопытно. — Мадам Кунст вдруг оживилась. — Вы видели этот замок в огнях?
— Да, — кивнул Джеймс, уже ругая себя за болтливость. Впрочем, генератор установлен в конюшне, почти на виду. Чего тут скрывать?
— Должно быть, впечатляющее зрелище, — задумчиво прошептала мадам Кунст. Второе из двух ее платьев — цвета лососины, с фестонами и широкими длинными рукавами — было почти опрятным, хотя оно тоже нуждалось и в чистке, и в утюге. Женщина потеребила вязаный поясок, перебирая пальцами петли на бедрах. Это был скорее машинальный, чем кокетливый жест, но Джеймс вдруг осознал, что его собеседница привлекательна — хотя худощава и несколько угловата в движениях.
— Да, зрелище, — промямлил он, перетасовывая колоду. — Что ж, после ужина, мадам, я вас жду.
— А вы не отужинаете со мной?
— Нет уж, благодарю. — Джеймс помялся, не зная, чем бы завуалировать резкость ответа, но тут на ум ему пришли обычные отговорки Мадлен, пускаемые ею в ход на первых порах их знакомства. — Ограничения, которыми я связан, предписывают мне придерживаться строгой диеты.
— Странные здесь обычаи. Граф столуется в одиночестве, у вас какие-то ограничения. Я пыталась набиться в компаньонки по трапезе к Роджеру, но тот не услышал меня. — Громко хихикнув, мадам Кунст удалилась.
Джеймс перетасовал колоду еще раз, потом убрал карты в шкатулку слоновой кости и вышел в широкий, погруженный во мрак коридор. Через пять минут он уже был в комнате мадам Кунст. Саквояж обнаружился под кроватью. Он походил на большой портфель — со складчатыми боками и металлической планкой там, где крепился замок. К нему явно был нужен специальный ключ, но Джеймс решил, что тут может сгодиться и шпилька.
— Экий вы глупец, — прозвучало вдруг у него за спиной.
Джеймс вскочил, саквояж повалился на бок.
— Вы же сами сказали…
— Я всего лишь намекнул, что вам стоит попробовать разговорить нашу даму. Замки ломать я отнюдь не советовал. — Сен-Жермен укоризненно покачал головой. — С таким же успехом можно было бы написать на всех стенах: мы вас подозреваем! Боже, если бы мне понадобилось вскрыть саквояж, я бы и сам это сделал Джеймс, вы все же хоть иногда думайте что творите.
Явная справедливость упреков лишь подогрела раздражение журналиста.
— А я полагал, что верно вас понял, — с вызовом сказал он.