Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели
Шрифт:
– Тьма есть в каждом, это правда, но полностью отдаваться ей опасно. Вряд ли Нобунага хотел бы видеть тебя такой, как сейчас.
– Верно, – согласилась девушка. – Нобунага ненавидел насилие и до последнего дня придерживался поставленной идеологии. Даже под угрозой смерти.
«Ты не права, - подумал Сато.
– Видела бы ты, как он сражался с Минагавой. Первая выпущенная вражеская кровь действует на всех одинаково. Даже на такого миротворца как Нобунага. Он прочувствовал эту сладость всем своим нутром, но смог совладать, не поддался искушению. А зря».
– Оити, – прервал Сато резко. Оити подняла
Девушка оторопела, потупилась, словно ребенок, которого отругали родители, и вся как будто сжалась, насупилась. Сато аккуратно обхватил ее за плечи, вынудил смотреть прямо в глаза. Она уставилась на него как впервые, задрожала. Прошла почти минута в молчании, говорили лишь взгляды.
– Мне так страшно, Сато, – всхлипнула, наконец. – Я ведь даже с ним не попрощалась. Все внутри меня отрицает его смерть. Понимаешь? Я не осознаю до конца, что больше никогда его не увижу. Никогда с ним не заговорю. Никогда больше не возьму его за руку. Я пытаюсь побороть в себе это, но…– Слезы сбежали по щекам. Первый раз за полгода. – Я не могу смириться с его смертью, Сато. Не могу. Будь я там, на площади в тот день… – она покачала головой, хлюпнула носом, – я бы костьми там легла, лишь бы он остался жив!
– Я знаю, Оити. Я тоже, – он стыдливо потупился. – Я тоже.
Хисимура аккуратно и мягко приобнял девушку, ощущая, как та задрожала в его объятиях, как уткнулась носом в шарф на его груди и замерла в этой позе. Юноша поднял взгляд к затянутому облаками небу. Пышные и легкие снежинки вытанцовывали в еле улавливаемых волнах ветра, закружили вокруг них двоих сверкающий хоровод.
«Нобунага, я не знаю можешь ли ты видеть ее слезы, но присматривай за ней внимательней, она на грани натворить бед».
– Чхи!
– Э, неужели кто-то поминает заморыша Нобунагу? – хохотнул высокий красавец, подпирая спиной толстый сосновый ствол.
Лесной лабиринт, даже укутавшись в белоснежную шубу, пугал своим видом, казался бесконечным и непроходимым. Оголившиеся стволы деревьев будто терлись друг о друга, желая согреться, возлегающие на широких сосновых лапах сугробы могли свалиться на голову и с легкостью поглотить человека с головой. В глухой тишине где-то высоко на ветвях ворчали вороны, доносился скрип покачивающихся под воздействием ветра замерзших веток.
– Нобунага, ты знал, что люди из ближайших деревень прозвали этот лес Дзюкай?
– Нет. Откуда мне знать? Я никогда не выходил за пределы стен города, – фыркнул юноша, искусно подкидывая кинжал за лезвие.
– Да нет, вышел же разок. – Очередная ирония собеседника заставила мальчика потемнеть от злости. – В годы, когда урожай совсем плохой, – продолжал черноволосый, – крестьянские семьи, что не в силах прокормить стариков и младенцев, уносят их в лес и оставляют там умирать. Прямо как отбросов из Черной Цитадели, – осклабился он злобно. – Ты только представь, сколько здесь людей погибло. Кого растерзали звери, кто сошел с ума в ужасающей тьме лесной чащи. Их души вечно будут блуждать по лесу, продолжая искать выход. – Его белозубая ухмылка обрела отчетливые оттенки кровожадности. Он чуть отклонил голову вправо, миновав вонзившийся с треском в ствол
– Из руки выскользнул, – буркнул Нобунага, грея ладони над языками пламени, что энергично танцевали в своих оранжевых, красных и желтых платьях.
Над огнем шипело насаженное на ветку заячье мясо, распространяя невероятный аромат и вынуждая желудок ворчать в предвкушении.
– Корвус, если ты демон, значит, боги тоже существуют?
– Боги! – выплюнул брезгливо слово красавец. – Ага, как же. Когда тебя на куски рвали звери, и ты вопил нечеловеческим голосом, разве один из милосердных богов протянул тебе руку помощи? – Он разгладил пятерней черную копну волос. – Не припоминаю ни одного случая когда умирающий и бьющийся в агонии человек просил помощи, и в ослепительном теплом свете ему явился бог, протянул руку и сказал: «Пойдем со мной, дитя, ибо приведет этот путь в королевство Тэнгоку 37 !» Если боги и существуют – им точно нет дела до земных тварей.
37
Рай (яп.)
– А демонам есть, можно подумать. Вы даете людям желаемое, но берете плату вдвое больше оговоренной. Вдобавок усугубляете трагичность ситуации. Про ваше коварство всегда слагали множество сказок и песен.
– Неужели? Мы рождаемся из человеческих эмоций, знаешь ли. Страх, ярость, жадность, агония, печаль – мы отражение ваших душ и ваше избавление. Мы дарим надежду и возможность достигнуть того, о чем вы могли лишь мечтать. Разве не здорово? За это не жалко отдать любую цену, не так ли?
– Поначалу так оно и есть. Но когда настает время расплаты, уверен, каждый старается перетянуть одеяло на свою сторону. Вы слишком коварны, приходится быть осторожным в своих желаниях.
– Говоришь так, будто всю свою непродолжительную жизнь ты провел среди демонов.
– Хуже. Я провел ее среди людей. Но, так или иначе, в детстве я слышал много сказаний о вас, и каждая, на первый взгляд незамысловатая история, заканчивалась трагедией.
Со дня судьбоносной встречи Нобунаги с таинственным незнакомцем, что оказался демоном, призванным криком души умирающего мальчика, дни протекали в тяжелых тренировках. Ощущая небывалую силу в своих руках, юноша становился тверд как камень, а мрак все плотней окутывал его душу черным колючим одеялом. По прошествии времени Нобунага ощущал все отчетливей, как с каждым новым днем в нем остается все меньше и меньше светлых эмоций. Порой, замерзая в снегах, изнемогая от усталости и перебарывая боль в мышцах от изнурительных тренировок, он проклинал Дзиро, Акэти и всех прочих, по чьей вине оказался в этом треклятом лесу наедине со стихией и голодным зверьем.
Зима пугала своими морозами и бесконечными метелями. Обосновавшись в тесной пещерке, опутанной толстыми корнями старого дуба, словно щупальцами осьминога, Нобунага соорудил себе койку из веток, кострище, холодными ночами укрывался шкурами убитых волков, ел оленину и любую живность, что удавалось добыть. В худшие дни за еду шли тощие белки, а пару раз пришлось и кору пожевать. Но вся суровость ситуации не пугала Нобунагу, он считал, чем жестче условия, тем лучше он будет подготовлен к столь желаемой встрече с самураями легендарной Черной Цитадели. Частенько в его тревожные сны врывались картины расправы над Дзиро, он ощущал, будто наяву, с каким упоением пронзает его плоть, слышит его предсмертные вопли, видит перекошенные страхом лица окружающих.