Хроники Средиземья
Шрифт:
— Есть среди нас и эльф, — сказал Арагорн. — Вот он: Леголас из Северного Лихолесья. А путь наш лежал через Кветлориэн, и Владычица Цветущего Края обласкала и одарила нас.
Еще изумленнее оглядел их всадник и недобро сощурился.
— Не врут, значит, старые сказки про Чародейку Золотого Леса! — промолвил он. — От нее, говорят, живым не уйдешь. Но коли она вас обласкала и одарила, стало быть, вы тоже волхвы и чернокнижники? — Он холодно обратился к Леголасу и Гимли: — А вас что не слышно, молчуны?
Гимли поднялся, крепко расставил ноги и стиснул рукоять боевого топора; черные
— Назови свое имя, коневод, — сказал он, — тогда услышишь мое и еще кое-что в придачу.
Высокий воин насмешливо посмотрел на гнома сверху вниз.
— Вернее было бы тебе, чужаку, назваться сначала, — сказал он, — но так и быть… Имя мое — Эомер, сын Эомунда, а звание — Третий Сенешаль Мустангрима.
— Послушай же, Эомер, сын Эомунда, Третий Сенешаль Мустангрима, что скажет тебе Гимли, сын Глоина: вперед остерегайся глупых речей и не берись судить о том, до чего тебе как до звезды небесной, ибо лишь скудоумие твое может оправдать тебя на этот раз.
Взгляд Эомера потемнел, глухим ропотом отозвались ристанийцы на слова Гимли, и вновь надвинулись со всех сторон острия копий.
— Я бы одним махом снес тебе голову вместе с бородищей, о достопочтенный гном, — процедил, Эомер, — да только вот ее от земли-то едва видать.
— А ты приглядись получше, — посоветовал Леголас, в мгновение ока наложив стрелу и натянув лук, — это последнее, что ты видишь в жизни.
Эомер занес меч, и худо могло бы все это кончиться, когда б не Арагорн: он встал между ними, воздев руку.
— Не взыщи, Эомер! — воскликнул он. — Узнаешь побольше — поймешь, за что так разгневались на тебя мои спутники. Мы ристанийцам вреда не замышляем: ни людям, ни коням. Может, выслушаешь, прежде чем разить?
— Выслушаю, — сказал Эомер, опуская меч. — Но все же лучше бы мирным чужестранцам, забредшим в Ристанию в наши смутные дни, быть поучтивее. И сперва назови мне свое подлинное имя.
— Сперва ты скажи мне, кому вы служите, — возразил Арагорн. — В дружбе или во вражде вы с Сауроном, с Черным Властелином Мордора?
— Я служу лишь своему властителю, конунгу Теодену, сыну Тенгела, — отвечал Эомер. — С тем, за дальней Завесой Мрака, мы не в дружбе, но мы с ним и не воюем. Если ты бежишь от него, то скорее покидай здешние края. Границы наши небезопасны, отовсюду нависла угроза; а мы всего и хотим жить по своей воле и оставить свое при себе — нам не нужно чужих хозяев, ни злых, ни добрых. В былые дни мы привечали странников, а теперь с непрошеными гостями велено быстро управляться. Так кто же ты такой? Ты-то кому служишь? По чьему веленью преследуешь орков на нашей земле? — Я не служу никому, — сказал Арагорн, — но прислужников Саурона преследую повсюду, не разбирая границ. Вряд ли кому из людей повадки орков знакомы лучше меня, и гонюсь я за ними не по собственной прихоти. Те, кого мы преследуем, захватили в плен двух моих друзей. В такой нужде мчишься без оглядки, конный ты или пеший, и ни у кого на это не спрашиваешь дозволения. И врагам заранее счет не ведешь — разве что потом по отсеченным головам. Я ведь не безоружен.
Арагорн сбросил плащ. Блеснули самоцветные эльфийские ножны, и яркий клинок Андрила взвился могучим пламенем.
—
Гимли и Леголас не верили глазам — таким своего сотоварища они еще не видели: Эомер словно бы умалился, а он точно вырос, лицо его просияло отблеском власти и величия древних изваяний. Леголасу на миг почудилось, будто чело Арагорна увенчала белая огненная корона.
Эомер отступил и почтительно потупил гордый взор.
— Небывалые настали времена, — проговорил он. — Сказанья и были вырастают навстречу тебе из травы. Скажи мне, о господин, — обратился он к Арагорну, — что привело тебя сюда? Речи твои суровы и темны. Давно уж Боромир, сын Денэтора, поехал за ответом на прорицанье, и конь, ему отданный, вернулся назад без всадника. Ты — северный вестник рока: что же он велит нам?
— Велит выбирать, — ответствовал Арагорн. — Скажи Теодену, сыну Тенгела, что войны не минуешь, в союзе с Сауроном или против него. Жить по-прежнему никому больше не дано, и оставить при себе то, что мнишь своим, — тоже. Но об этом потом, если мне приведется, — а надо, чтоб привелось, — говорить с самим конунгом. Теперь же время не терпит, и мне нужна твоя помощь, хотя бы твои вести. Ты слышал уже, мы гнались за ватагой орков, чтобы освободить друзей. Каков твой совет?
— Мой совет — оставить погоню, — сказал Эомер. — Орки перебиты все до единого.
— А наши друзья?
— Были одни лишь трупы орков.
— Да, что-то непонятно, — сказал Арагорн. — А вы хорошо искали? Точно ли не было других мертвецов, только орки? Наши друзья — маленькие, на ваш взгляд, почти что дети, босые, в серой одежде.
— Ни детей, ни гномов не было среди мертвых, — сказал Эомер. — Мы пересчитали убитых и, как велит наш обычай, свалили падаль грудою и подожгли ее. Останки, наверно, еще дымятся.
— Они не дети и не гномы, — сказал Гимли. — Друзья наши были хоббиты.
— Хоббиты? — удивился Эомер. — Какие такие хоббиты? Чудно вы их называете.
— Они и народец-то чудной, — сказал Гимли. — Но с этими двумя мы очень сдружились. А про хоббитов вы слыхали в том прорицании, которое встревожило Минас-Тирит. Там сказано было: «…невысоклик отважится взять…» Хоббиты и есть невысоклики.
— Невысоклики! — расхохотался спешившийся всадник рядом с Эомером. — Ох, невысоклики! Это коротышки-то из детских песенок и северных побасенок? Ой-ой-ой! Мы что, заехали в сказку или все-таки ходим средь бела дня по зеленой траве?
— Бывает, что не различишь, — сказал Арагорн. — Ведь сказки о нашем времени будут слагаться потом. Ты говоришь — по зеленой траве? Вот тебе и сказка средь бела дня!
— Замешкались мы, — сказал всадник Эомеру, не обращая внимания на Арагорна. — Надо нам торопиться на юг, Сенешаль. А они пусть тешатся выдумками, эти дикари. Или, может, связать их и доставить к конунгу?
— Спокойствие, Эотан! — распорядился Эомер на здешнем наречии. — Оставь меня с ними. И выстрой эоред на дороге, сейчас пойдем к Онтаве.