Хроники странного королевства. Шаг из-за черты. Дилогия
Шрифт:
– Кантор, ты меня узнал, или ты опять бредишь? Скажи что-нибудь вразумительное! – попросила она и снова встряхнула его за плечо.
Он чуть шевельнул ресницами, приоткрыл рот и закашлялся. Кашель у него начался еще позавчера, и он очень не нравился Саэте, этот сухой надрывный кашель, так же, как и лихорадка с бредом. Пробегать несколько часов полураздетым при открытой настежь двери, а потом еще полежать в снегу – как тут не заболеть, будь ты хоть сто раз закаленный. И поди пойми теперь, отчего он бредит и не приходит
Она подождала, пока он успокоится, и осторожно спросила:
– Кантор, может дать тебе травки попить?
Он открыл глаза и все так же тихо спросил:
– А водки нет?
– Водки? – Саэта оторопела от счастья, не зная, смеяться или плакать. – Пьяница! Где я тебе водки возьму посреди леса! Не успел глаза продрать, как тебе водка понадобилась! Мы в лесу, в той самой избушке, здесь нет ничего, кроме сушеной травы и снега! Если хочешь, я тебе могу крысу поймать и сварить бульон.
– Не плачь, – тихо сказал Кантор.
– Я не плачу, я смеюсь… – истерически всхлипнула Саэта. – Не обращай внимания, это нервное…
Он посмотрел на пистолет, который она до сих пор держала в руке, и понимающе вздохнул.
– Давай травку. Только погорячее. Мне холодно.
– Хорошо, я сейчас согрею чайник. А ты разбираешься в этих поморских травах? Я только мяту узнала.
– Покажи. Посмотрю.
Он рассмотрел пучки трав, которые принесла Саэта, и выбрал несколько, подходящих, по его мнению, для питья. Потом снова забился под одеяла и свернулся клубком, безуспешно пытаясь согреться. Он выглядел, как обычный тяжело больной человек, без каких-либо признаков психических расстройств, и это уже было хорошо. Саэта поставила в печь чайник со снегом и присела на край лежанки.
– Как ты?
– Плохо, – признался Кантор и снова закашлялся.
– Все будет хорошо, – пообещала Саэта. – Ты поправишься, мы уедем отсюда и вернемся домой.
– А что со мной? – спросил он. – Почему так холодно? Печка горит, одеял куча, а меня трясет. И голова разваливается… Я что, заболел?
– Ты лежал на снегу раздетый. Ты простудился.
– А зачем я там лежал?
– Ты что-нибудь помнишь? – осторожно спросила Саэта, всерьез опасаясь, что он действительно ничего не помнит и рассказа о своих подвигах не перенесет.
– Я упал в Лабиринт, – пояснил он. – Там все видится иначе. Расскажи, что здесь было.
– Давай, я тебе потом расскажу. Когда поправишься.
Кантор встревожено приподнялся.
– Я тебе… ничего не сделал?
– Нет, нет, успокойся. Все в порядке. Все будет хорошо. Сейчас я заварю траву, попьешь, и попробуй поспать.
Он опустил голову на комок тряпья, заменявший подушку, и закрыл глаза.
– Мы здесь давно?
– Сейчас третья ночь, как мы здесь. Как только тебе станет лучше, мы уедем. Я боюсь тебя везти в таком состоянии.
– Саэта, –
– Она расстегнула ошейник. Там на спинке стула был маленький гвоздик, который мы не заметили. Она, видимо, зацепилась за него и расстегнула ошейник. А потом она меня заколдовала. Я сама отвязала ее от стула, а она привязала меня на свое место. И сказала, что очень хотела бы посмотреть, как я тебя убью, но ты ей нужен. Хотя ты не такая легкая добыча, но у тебя ее деньги. Так что, можно сказать, ее погубила жадность.
– А она все-таки умерла?
– Ты ее убил. Ты совсем ничего не помнишь?
– Я же сказал – я видел все совсем иначе.
– А как? Ты видел, как ты ее убил?
– А я ее убил? Нет, я не видел. В Лабиринте иная реальность, там все воспринимается по-другому… В зависимости от места. Там она просто рассыпалась в пыль, когда я ее оттолкнул. А на самом деле?
– На самом деле ты просто ударил ее ножом. Как обычно.
– И дальше?
– Что – дальше?
– Саэта, рассказывай все. Я не поверю, что ты испугалась того, как я ударил ее ножом. Ты сама это делаешь не хуже меня. Что-то было до того или после того. Что именно? Как я оказался в снегу?
– А как это видел ты?
– А если я скажу, ты скажешь правду?
– А ты не хочешь говорить?
– Не хочу.
– Тогда давай оставим этот разговор. Я тоже не хочу.
– Нет, ты скажи.
– Да зачем тебе это? Ну было и было. Что оно тебе так покоя не дает? Успокойся и отдыхай.
Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее.
– Саэта, я точно ничего тебе не сделал?
– Точно, точно. Что ты мне вообще мог сделать?
– Например, изнасиловать. Или попытаться.
– Ты меня даже не заметил.
– Почему?
– Почему, почему… Откуда я знаю, как у вас, у психов, это происходит? Не заметил, и все.
– А что я делал?
– Ну что ты ко мне пристал?
– Потому, что ты не хочешь мне говорить. И до сих пор меня боишься.
– Да я не тебя, придурка, боюсь, я боюсь за твой рассудок. Потерпи хоть пару дней, пока поправишься.
– Я за эти пару дней точно свихнусь от нехороших мыслей. Скажи сразу.
Саэта подумала, что с него и вправду станется. И сказала. И ничего особенного не случилось. Он посмотрел на нее с искренним сочувствием и сказал:
– И после всего этого ты еще смогла своими руками меня затащить в дом, раздеть и положить сюда? Это при том, что раньше ты не могла даже просто смотреть, как я раздеваюсь? Удивительные вы существа, женщины…