Хроники Тамула
Шрифт:
— То же и с нами, Сефрения из Илары, — созналась Ксанетия. — Ненависть наша к соплеменникам твоим давно уже стала незыблемой частью натуры дэльфов.
— Мы рассказываем детям, что дэльфы — похитители душ, — сказала Сефрения. — Мне всегда твердили, что ваше сияние — от душ, которые вы поглотили, и что люди разлагаются заживо от вашего прикосновения, потому что вы вынимаете у них душу. Ксанетия улыбнулась.
— Мы же рассказываем нашим отпрыскам, что стирики суть людоеды, кои раскапывают могилы в поисках пищи — ежели, конечно, не сыщется поблизости дэльфийское дитя, дабы пожрать его живьем.
— Я знаком с одним дитятей стирикского
— Ябеда! — пробормотала Даная.
— Что такое? — требовательно спросила ее сестра.
— Богиня-Дитя была вне себя, когда узнала, что Заласта обманывал ее, — небрежно пояснил Спархок, — и еще сильнее разгневалась, обнаружив, что он хотел отнять у нее тебя. Она заявила, что вырвет у него сердце и съест на его же глазах.
— Ну… скорее всего, я бы так не сделала, — уклончиво заметила Афраэль.
— Скорее всего?! — воскликнула Сефрения.
— У него такое гнилое сердце, что меня бы, наверное, стошнило.
Сефрения одарила ее долгим неодобрительным взглядом.
— Да ладно, ладно! — сказала Богиня-Дитя. — Я преувеличивала, только и всего. — Она задумчиво поглядела на город, затем перевела взгляд на Сефрению и Ксанетию. — Понимаете, вся эта ненависть, все дикие россказни стириков о дэльфах и дэльфов о стириках — отнюдь неестественного происхождения. Все это вам тщательно и незаметно внушили. На самом деле это мое семейство поссорилось с Эдемусом, а из-за чего — вам даже и не понять. Это была глупая, бессмысленная ссора — как обыкновенно и бывает, — но ссоры богов не могут оставаться только их личным делом. Вы, люди, оказались втянутыми в нечто, вовсе не имевшее к вам никакого отношения. — Афраэль вздохнула. — Как многие наши раздоры и несогласия, эта ссора проникла из части мира, где мы обитаем, в вашу часть. Словом, это была наша вечеринка, а вас на нее не приглашали.
— Где находится эта ваша страна, Афраэль? — с любопытством спросил Вэнион.
— Здесь, — пожала она плечами. — Вокруг нас, просто вы не можете ее увидеть. Наверное, лучше было бы нам поселиться отдельно, ну да теперь об этом уже поздно сожалеть. Мне бы следовало рассказать Сефрении о нашей глупой ссоре, еще когда мы с ней были детьми и я слышала, как она слепо повторяет всю эту чепуху о дэльфах, но потом эленийские крестьяне уничтожили селение и убили наших родителей, а Заласта переложил собственную вину на дэльфов и тем окончательно упрочил ее ненависть. — Она помолчала. — Я всегда знала, что в рассказе Заласты что-то не так, но не могла проникнуть в его мысли, чтобы выяснить, что именно.
— Почему же? — спросил Вэнион. — Ты, в конце концов, богиня.
— Ты это заметил! — воскликнула она. — Какое поразительное открытие, Вэнион!
— Веди себя прилично, — строго сказал ей Спархок.
— Прости, Вэнион, — извинилась Даная. — Я выразилась чересчур резко. Мысли Заласты недоступны мне, потому что он не принадлежит к моим детям. — Она помолчала. — Сефрения, тебе не кажется занятным, что мои способности ограниченны, а вот способности Ксанетии — нет?
— Мы с Ксанетией уже обсуждали различия между нами, Афраэль, — улыбнулась Сефрения. — Мы обнаружили, что все они, без исключения, — вымышленные, по крайней мере те, которые пришли нам на ум.
— Истинно так, — подтвердила Ксанетия. Спархок мог лишь догадываться, насколько трудными для этих странно похожих женщин были даже
— Вэнион, дорогой, — сказала Сефрения, — здесь становится прохладно.
— Я сбегаю вниз и принесу тебе плащ.
— Нет, Вэнион, — вздохнула она, — мне не нужен плащ. Просто обними меня.
— А, — сказал он, — мне бы следовало и самому до этого додуматься.
— О да, — согласилась она. — Думай об этом почаще, дорогой.
Вэнион улыбнулся и обнял ее.
— Так намного лучше, — проговорила Сефрения, прижимаясь к нему.
— Вот что мне хотелось бы узнать, — сказал Спархок дочери. — Кто бы ни подстроил набег на Илару, родителей Сефрении убили эленийцы. Как же тебе удалось уговорить Сефрению стать наставницей в ордене Пандиона? Она, должно быть, ненавидела эленийцев.
— Конечно ненавидела, — пожала плечами Богиня-Дитя. — Я и сама была от вас не в восторге. Но у меня были кольца Гверига, и они непременно должны были оказаться у короля Энтора и первого Спархока — иначе бы меня не было здесь. — Она осеклась, и глаза ее сузились. — Это невыносимо! — воскликнула она.
— В чем дело?
— Беллиом обвел меня вокруг пальца! После того как я украла кольца у Гверига — а может быть, и еще раньше, — он подбросил мне мысль о том, как важны эти кольца. Я точно знаю, что он это сделал! Едва кольца оказались в моих руках, как мне пришло в голову разделить их, отдав одно твоему предку, а другое — предку Эланы. Все это замыслил Беллиом! Эта… эта штука использовала меня!
— Ну надо же, а? — мягко проговорил Спархок.
— А ведь это был такой хитроумный план! — бушевала она. — Такая замечательная идея! Ну я еще потолкую об этом с твоим синим дружком!
— Ты, кажется, начала рассказывать о том, как заставила Сефрению стать нашей наставницей, — напомнил он.
— Да я просто приказала ей сделать это — после того, как не помогли уговоры. Вначале я велела ей отдать кольца этой парочке истекающих кровью дикарей, а потом привела ее к замку пандионцев в Дэмосе и принудила ее стать вашей наставницей. Сефрения нужна была мне именно там — чтобы не спускать глаз с вашего семейства. Ты — Анакха, и я понимала, что мне нужно будет иметь на тебя хоть какую-то управу. Иначе бы ты весь целиком принадлежал Беллиому, а я не настолько ему доверяла, чтобы допустить подобное.
— Значит, ты все это задумала с самого начала, — с грустью заметил Спархок.
— Либо Беллиом опять меня опередил, — мрачно ответила она. — Я была целиком и полностью уверена, что это моя собственная идея. Я решила, что, если стану твоей дочерью, ты, по крайней мере, не забудешь о моем существовании.
Он вздохнул.
— Стало быть, ты все рассчитала изначально.
— Да, но это не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе. Мне много пришлось повозиться с тобой, Спархок, так что я тебя очень люблю. Ты был таким милым ребенком. Я едва не стерла Келтэна с лица земли, когда он перебил тебе нос. Сефрения отговорила меня. Мама — совсем другое дело. Ты был мил, но она — просто обворожительна. Я полюбила ее, едва увидела, и сразу поняла, что вам с ней будет хорошо вдвоем. По правде говоря, я горжусь тем, как все обернулось. Думаю, даже Беллиом доволен — хотя, конечно, он никогда в этом не признается. Беллиом иногда такой упрямый.