Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе)
Шрифт:
На мгновение в пещере воцарилась полная тишина.
И в этой тишине прозвучало гулкое эхо воя множества невидимых волков. А за алтарем в завитках волшебного дыма возник чей-то знакомый силуэт.
Нож со звоном выпал у Торака из рук. Неужели это Отец?
Глава тридцать седьмая
В густом дыму очертания человеческой фигуры были видны неясно, точно проблеск лунного света в облачную ночь, но Торак был уверен: да, это он, его Отец. Некоторое время он молча смотрел на него, потом прошептал:
— Отец… это я, Торак…
Мертвые белые глаза, не узнавая, уставились на него. Значит, теперь
Где-то вдали снова послышался голос Ренн:
— Перережь веревку! Отошли их отсюда навсегда!
Отослать Отца? Отсюда? Навсегда?
Он не мог этого сделать. Ему снова было двенадцать лет: растерянный, до смерти перепуганный, он смотрел, как его Отец истекает кровью.
«Отец, не умирай!
Прошу тебя,
не умирай!»
Слезы текли у Торака по щекам, когда он, спотыкаясь, подошел к алтарю почти вплотную.
— Перережь веревку! — снова крикнула Ренн.
— Я не могу, — прошептал Торак. — Отец… Я не могу снова потерять тебя!
И стал перебираться через алтарь.
Он слышал бряцанье костей, пение Пожирательницы Душ, а потом вдруг почувствовал острую боль в затылке. Он еще успел заметить, как филин Эостры летит прочь, сжимая в когтях прядь его волос.
«Ну и ладно. Неважно. Теперь все неважно. Нужно только добраться до Отца…»
По ту сторону алтаря Торака окутали клубы горького дыма. А за спиной у него Та, Что В Маске, которую со всех сторон обступили тени Неупокоенных, вновь принялась нараспев произносить свои заклинания. Торак умоляющим жестом протянул к Отцу руки, но тот продолжал стоять совершенно неподвижно, то и дело скрываясь в дыму.
На один краткий миг Торак представил себе, какой могла бы быть их жизнь, если бы Отец не умер, если бы они по-прежнему были вместе, если бы этого огненного опала вообще не существовало. И горькая боль невосполнимой утраты ножом пронзила сердце.
Нет. Огненный опал
существует.
Вон он — точно открытая рана алеет на посохе Эостры!
Торак дико вскрикнул и рванул посох у колдуньи из рук. Костер был совсем рядом. Туда его, туда….
Но хватка у Эостры была каменная, и вырвать у нее посох Торак не сумел. Она уже занесла для удара свое копье-трезубец, но Торак с силой ударил по нему зажатым в руке камнем, и копье со звоном покатилось по полу. В то же мгновение один из токоротов вонзил ему в запястье свои отвратительные желтые клыки. Но не заметил браслета-оберега, подаренного Ренн. Зубы его лязгнули по каменному браслету и соскользнули, не причинив Тораку вреда. А Торак быстро подхватил с земли еще один камень и с такой силой обрушил его на голову токорота, что череп его треснул, как яичная скорлупа. При этом посоха Эостры Торак так и не выпустил и продолжал упорно тянуть его к себе. Глаза колдуньи свирепо блестели в прорезях маски. Собрав все силы, Торак выдернул посох у нее из рук и тут же сунул его верхний конец в огонь. Сетка, сплетенная из человеческих волос, сразу же вспыхнула. Задыхаясь от омерзительной вони паленых волос, Торак нащупал под ногами еще один камень, хорошенько замахнулся, ударил, и огненный опал разлетелся на множество кровавых осколков.
С пронзительным визгом Эостра сунула обе руки в костер и стала собирать эти осколки, пытаясь спасти их от огня. Тем временем остатки волосяной сетки почернели, превратились в прах, и души Неупокоенных Мертвых одна за другой начали исчезать.
Полными слез глазами Торак смотрел, как бледнеет и тает лицо Отца.
Но в самый последний миг его лицо вдруг изменилось и стало почти таким же, каким было при
— Торак…
— прошептал Отец тихо-тихо, точно выдохнул.
И исчез.
А Торак так и остался стоять перед алтарем. Его била крупная дрожь. Какая-то часть его разума еще была связана с реальностью, и он понимал, что осколки огненного опала по-прежнему в руках у Эостры, что нужно действовать, но действовать он был не в силах. Он стоял неподвижно, вслушиваясь в то, что нараспев повторяла колдунья:
Я, Эостра, призываю тебя, Торак!
Я, Эостра, заклинаю тебя,
Человек с блуждающей душой:
Повинуйся мне во всем!..
А где-то далеко пронзительно кричала Ренн, пытаясь предупредить его:
— Торак!
Оглянись! Сзади опасность!
Глава тридцать восьмая
— Сзади опасность! — изо всех сил кричала Ренн.
Она и выстрелить была готова, но проклятый токорот все время прятался в тени, перебегая с места на место и приволакивая сломанную ногу.
А Торак, похоже, окончательно пришел в себя. Он увидел токорота, осторожно вползавшего на алтарь, и Эостру, по-прежнему размахивавшую осколками огненного опала, зажатыми в кулаке. Колдунья подняла свободную руку, и филин моментально подлетел к ней, неся в когтях прядь его, Торака, волос.
И в тот же миг токорот прыгнул на него. Торак схватил его за плечи и перебросил через себя, но мерзкая тварь как ни в чем не бывало тут же снова ринулась в атаку. Они двигались так стремительно, и тела их так тесно переплелись, что Ренн никак не могла как следует прицелиться. Рядом с ней Дарк тоже бездействовал, сжимая в руке пращу. Наконец Тораку удалось отодрать от себя токорота. Он приподнял его и с силой ударил о край алтаря. Раздался противный хруст — похоже, у токорота был сломан позвоночник. Торак отбросил его мертвое тело и стремительно обернулся, ибо из темного туннеля вылетели еще две черные тени.
Ренн и Дарк выстрелили одновременно. И попали в одного и того же пса. Рухнув на самом краю трещины, пес отчаянно скреб когтями, но удержаться не сумел и с воем полетел вниз. Торак обернулся; казалось, он впервые видит эту бездонную пропасть. Но тут на него прыгнул второй пес.
Стрел у Ренн больше не осталось, и она, нагнувшись, лихорадочно искала подходящий камень.
— Камней тоже больше не осталось, — задыхаясь, сообщил Дарк, схватил ее топор и, размахнувшись изо всех сил, метнул его в Эостру. Но топор, немного не долетев, упал возле каменного алтаря.
А Торак, упав на колени и обеими руками вцепившись в загривок огромного пса, пытался отдалить от своего лица его страшную зубастую пасть.
Ренн, сознавая свою полную беспомощность, била кулаками по неподатливым камням.
И вдруг увидела, как через всю пещеру пролетела огромная серебристая стрела — Волк! Значит, он все-таки сумел пробраться в чрево Горы на помощь своему названому брату! Бока у Волка были в крови, но белые клыки так и сверкали, а глаза горели таким свирепым огнем, что Ренн была потрясена: она никогда не подозревала, что в душе Волка может пробудиться столько злобы. Он с лету обрушился на пса и, вонзив зубы ему в глотку, оторвал от Торака. Рычащий комок из серой и черной шерсти некоторое время катался по камням, потом затих, и из него выбрался Волк и некоторое время постоял неподвижно, широко расставив лапы и тяжело дыша; вся морда у него была перепачкана кровью. Пес так и остался лежать: Волк вспорол ему брюхо, выпустив наружу кишки.