Хроники Второго пришествия (сборник)
Шрифт:
– Забавно, – сказал я, – об этом я не думал, хотя чего-то подобного следовало ожидать. Дело в том, что их раскаяние дает возможность обретения жизни вечной, но не земной. Они отмаливают себя и уходят в Рай, оставляя уже ненужную, но безгрешную плоть. Не удивлюсь, если вскорости им начнут поклоняться, как святым мощам.
Нам наконец принесли чай. Помешивая сахар ложечкой, я ненадолго задумался, а потом спросил:
– Дорогой господин Президент, а что говорит статистика? Погибло много грешников?
– Точных цифр пока нет, – ответил Путин, делая осторожный глоток, – но речь идет о пяти-шести процентах населения земного шара.
– А сколько
– В России не более десятка, причем никого с гомосексуальной ориентацией.
– Естественно, – хмыкнул я, – эти считали себя нормальными, а нас сексуальными меньшинствами – за что им каяться? Эх, какой тяжелый удар понесла индустрия моды и мировая эстрада!
Владимир Владимирович посмотрел на меня так, будто впервые видел:
– А вам ведь этих людей совсем не жалко, Владимир Рудольфович. Довольно странно для вашего положения.
– Жалко, очень жалко. – Я наигранно покачал головой: – Как-никак, в Геенне огненной горят, вечным огнем. И их, и всех тех, кому еще предстоит к ним присоединиться – и вас, и меня жалко, и Россию, и все мировое прогрессивное человечество, даже отсталую его часть. Но больше всего мне жалко нашего Создателя. Пять с лишним тысячелетий мы только и делали, что огорчали его, и вот теперь, когда пришло время платить по счетам, вы мне говорите о жалости? Я вам не институтка, начитавшаяся Блока. Вы много лет прослужили в системе, так что меня поймете. Я выполняю приказы моего командования и пытаюсь это делать максимально хорошо. Мною движет высший долг!
– Понятно, – кивнул Путин, – вот только сострадания в вас не видно.
– Давайте оставим этот разговор, – отрезал я, начиная злиться. – Ведь кроме заботы о моем душевном здоровье у нас накопились и вполне практические вопросы?
– Да-а, Владимир Рудольфович, – протянул Президент, – а вы сильно изменились! Я не могу вот так вот, как вы, взять и пренебречь людьми. Знаете, цинизм никогда не был моей сильной чертой. Вот так, без суда и следствия, лишать людей жизни, не вынося никакого формального приговора, не давая возможности обжаловать решение и даже высказаться перед смертью, привести в порядок свои земные дела, подготовить своих близких?! Все это противоречит тому, чему я учился и во что я верю! Объективно говоря, после всего случившегося я должен подать в отставку, так как де-факто власть в стране уже не принадлежит мне. В России больше не действуют конституция и все базирующиеся на ней законы…
Президент не был расстроен, напротив – он выглядел абсолютно уверенным в собственной правоте. Решение об отставке не было спонтанным, хотя, уверен, далось ему нелегко. Подозреваю, что причина колебаний крылась не в любви к власти, а скорее в избыточном чувстве ответственности.
– Дорогой Владимир Владимирович, – я улыбнулся, – ну зачем вы так? Конечно, мир уже никогда не будет прежним, и я понимаю ваши переживания и разделяю тревогу. Еще двое суток тому назад я страдал так же, как и вы сейчас, но у меня есть лекарь – Даниил. Вы вправе рассчитывать на его помощь! И позвольте мне посвятить вас в его видение дальнейшего развития событий.
Путин усмехнулся, причем глаза остались холодными, но от реплики воздержался.
– Итак, – продолжил я, – теперь, когда козлища уничтожены, у всего человечества наконец-то появился шанс начать вести библейский образ жизни. Конституции и весь прочий юридический мусор уступят место главной книге всех времен и народов, в случае возникновения принципиальных разногласий с прошлыми законами Даниил ее поправит. Жить станет
– В данный момент аналогичная беседа проходит и у Президента США с господином Гейтсом? – поинтересовался Путин.
– Уверен! – ответил я.
– А количество мировых царей?
– Двенадцать.
– Все – действующие президенты?
– Нет, совсем нет. Но я думаю, вам об этом скажет лично Даниил.
– Должность пожизненная?
– Да.
– Есть ли у меня возможность подумать?
– Нет, так же как и нет возможности отказаться!
– Когда планируется приезд господина Давида в Москву?
– Он даст об этом знать, но уверен, что в ближайшее время. Счет идет на дни.
– Забавно, – ухмыльнулся Путин. – Русь Святая началась Владимиром, и вот теперь круг замкнулся.
– Во многом от вас зависит, каким будет это завершение, – заметил я. – Сколько людей спасется – неизвестно. Число, данное в Апокалипсисе, надо понимать аллегорически. Надеюсь, учитывая вашу мудрость и заслуженный авторитет, вам удастся многое.
– Что я должен сказать – благодарю за доверие?
– А вот сарказм и ирония сейчас ни к чему! Я понимаю, что прозвучавшее для вас неожиданно, но вам придется свыкнуться с новыми реалиями.
– Да ладно, кто же от такого отказывается? – Путин неожиданно широко улыбнулся. – Кстати, с этим вашим приговором преступникам получилось довольно много трагикомичного.
– Что вы говорите?
– Так, например, один популярный эстрадный исполнитель, не оставлявший ни малейшего сомнения в своей гомосексуальности, оказался не тронут, и стало ясно, что все это была легенда, придуманная для успешного существования в жанре. А вот многие влиятельные деятели предыдущей президентской администрации, Церкви, новостные ведущие и многие другие оказались содомитами.
– И не говорите! В Европе освободилось множество должностей – от мэров до президентов.
– Итак, давайте подведем итог нашей встречи! – Президент посерьезнел и попытался вернуть себе инициативу, но сегодня явно был не самый подходящий для этого день. Я не поддержал его порыва и довольно просто ответил:
– Да ладно, вроде и так все ясно. Думаю, что Даниил сам все прояснит и подведет итоги.
Путин встал из-за стола, и я последовал его примеру. Обменявшись рукопожатиями, мы уже собирались расстаться, но хозяин ресторана, делавший до этого мне знаки руками с такой скоростью, что мог бы отвечать в правительстве Москвы за разгон облаков, набрался смелости и бросился к Президенту. Он был не один, рядом находилась милая девушка, держащая на вытянутых руках книгу для почетных гостей. Игорь, не теряя достоинства, красивым, бархатным баритоном заворковал: