Хроники Януса
Шрифт:
– Послушай меня. Тебе не нужно вспоминать то, что было в прошлом, ладно? Теперь для тебя всё по-другому. Так или нет?
– Конечно. Конечно, по-другому.
– Я знаю, что тебе непросто что-то забыть. Но это стоит сделать. Обещай мне, что не будешь вспоминать прошлое хотя бы при мне.
Он пристально посмотрел на меня.
– Я обещаю.
– Вот и славно. Деметрион сказал мне, что ты хочешь изучать философию…
– Он говорит, мне пока рано. Философия учит мудрости. А я хочу
– Он прав. Ещё она учит стойкости.
Он повернул голову и посмотрел на меня чуть искоса. Как же это похоже на её манеру.
– А ты изучал философию, славный Луций?
– Если это можно так назвать. Слушал лекции и прочёл пару книжек…гм, но не уверен, что всё понял. Между прочим, это сложная вещь, приятель.
– А Геллий изучал?
Почему он вдруг спросил о Геллии, ума не приложу. Но мне вправду трудно было представить моего друга за этим занятием. Разве сидящим за чашей фалернского и уплетающим луканскую колбаску с чесноком? Я усмехнулся и пожал плечами:
– Этого я не знаю. Он мне этого не говорил.
Тиций отвёл от глаза, что-то раздумывая, затем вновь посмотрел на меня.
– Я хочу быть мудрым и стойким. Как ты и Геллий, – вдруг произнёс он совершенно по-взрослому.
Я напустил серьёзный вид, чтобы сдержать улыбку. Со стойкостью не знаю. Но насчёт мудрости и, особенно, Геллия, тут он загнул.
– Что ж, учись. Как вырастешь, присоединяйся к нам.
Неподдельное удивление появилось в глазах мальчика.
– Я?
– Почему бы нет.
… но оно тут же сменилось грустью.
– Нет, это невозможно! Ты ведь сказал это, чтобы утешить меня, да?
– Почему ты так считаешь?
– Посмотри на меня. Разве могут такие как я ловить врагов Рима?
Я взял его за руку.
– Запомни одну вещь, мальчик. Никто из нас не совершенен. У нас есть хорошие лучники. Но самый лучший наш лучник в меткости уступит критянину. Критянин уступит мидийцу, а мидиец – скифу. Скиф же уступит нашему солдату в пешем бою. Всегда есть тот, кто лучше тебя в одном, но хуже в другом. Ты думаешь для того, чтобы ловить врагов Рима нужна лишь сила и быстрые ноги?
Тиций раскрыл рот. Я прислонил палец к его лбу.
– Вот что нужно. Без этого никуда.
Затем шутливо тронул его подбородок. Он смущённо закрыл рот и улыбнулся.
– А ты у нас умный. Очень умный. Учитель хвалит тебя. Только не зазнавайся.
– Значит, я вправду могу быть одним из вас? – В его глазах заискрилась надежда.
– Конечно. А ты хочешь?
– Очень.
Несколько детей из числа приезжих и живших здесь, прошли мимо.
Двое мальчиков очень похожих друг на друга с интересом посмотрели на меня. Я проводил их взглядом.
– Близнецы?
– Ага.
– Как
– Ага.
– Твои друзья?
Он кивнул.
– Они видели тебя раньше. И спрашивали не мой ли ты отец.
– И что ты им сказал?
– Я сказал, что ты друг моей мамы. И мой тоже.
– Ты правильно сказал.
Я вздохнул. Я не хотел его спрашивать о том, что собирался: это касалось его прошлого, так как сам же сказал ему не вспоминать. Но мне теперь нужно было кое-что выяснить.
– Скажи, они расспрашивали тебя о родителях?
– Я не рассказываю всего. Я не говорю им о своём отце. Я лишь сказал, что он умер рано и что я его не помню. И это не совсем неправда. Но и не совсем правда тоже… Но это лучше, чем лгать. Я читал историю об одном мудром человеке. Он пишет, что так надо вести себя когда ты не можешь ни лгать, ни говорить правды.
– Я вижу, ты становишься мудрым.
– Иногда мне кажется, что ты говоришь со мной как с маленьким…
– Нет, что ты, я говорю что я вижу.
– Значит, я правильно им говорю? – спросил он.
Было видно, что для Тиция это было сделать непросто.
– Ты совершенно правильно говоришь.
– Но я ведь говорю это своим друзьям…
– Если это настоящие друзья, то даже если они когда-нибудь узнают правду, они не осудят тебя за то, что ты недоговаривал.
– Ты говоришь так, потому что у тебя самого есть такие друзья?
– Да, Тиций.
Мои слова успокоили его.
– А о маме я говорю, что она живёт в другом городе, – продолжил он.
– И опять ты правильно говоришь.
– …хотя она не живёт в другом городе.
– Так оно и есть. Но пусть для них она будет там, хорошо?
Он замолчал. И вновь печаль смешанная с обидой набежала на лицо мальчика. Он опустил глаза.
– Почему мама не приходит сюда? Она не была здесь ни разу. Мне так хочется показать ей как я живу и познакомить с моими друзьями. Почему я встречаюсь с ней в других местах?
Я вздохнул.
– Потому, что так надо.
– Ты не можешь мне сказать, это тайна?
– Небольшая.
– Но ведь мы друзья…
– Именно потому, что мы с тобой друзья, я скажу тебе правду: твоя мама меня попросила не говорить тебе.
– Это из-за её работы? Я знаю, у мамы очень, очень плохая работа, – он погрустнел. – Но я никому не говорю об этом. Я обманываю друзей.
– Ты ведь делаешь это потому, что любишь её?
– Да.
– Хорошо. Я открою тебе одну тайну. Мама помогает нам. Она очень нам помогает. И она не приходит сюда потому, что не хочет чтобы об этом кто-то знал. Так нужно. Только никому не говори об этом.