Хроники Зареченска. Дилогия
Шрифт:
– Так сделай так, чтобы их стало меньше! – чуть спокойнее, но все еще грозно сказал барон. – Согласовывай действия с капитанами дружины, и чтобы без этих отговорок и стенаний.
Коромыслов поклонился и недовольно засопел.
– Что слышно из остальных гарнизонов? – обратился к Селиванову Дробыш и устало опустился в кресло. Никому сесть он так и не предложил.
– В слободе Каменной держатся крепко. В ней второй по силе отряд, усиленный магами многоуважаемого Петра Васильевича. Там, как известно, находится основная часть складов с товарами и продовольствием. Поэтому потерять Каменную мы не можем себе позволить. Остальным приходится хуже. Даже
Селиванов иронично улыбнулся Коромыслову и продолжил:
– На данный момент общие потери составляют порядка ста сорока убитыми и ранеными. И это всего за несколько часов! Полагаю, что ночью противник предпримет штурм части населенных пунктов. Боюсь, к завтрашнему утру большинство деревень падет, и мы ничего сделать не можем, пока сами находимся в осаде. Прошу обратить внимание, что при таком темпе боевых действий боеприпасы расходуются быстро, и даже если штурмов не будет, то через неделю нам просто нечем будет защитить себя и крестьян. Я предлагаю совершить вылазку. Сейчас у меня под ружьем двести восемьдесят дружинников, и это без ополченцев, плюс ваша охрана и маги. Мы сможем если не разгромить дикарей, то хотя бы потрепать и позволить части подразделений прорваться к Каменной, чтобы снять со слободы осаду. По моим данным, солдат противника там не больше сотни. – Селиванов замолчал.
– Ну а ты что думаешь? – обратился к начальнику своей охраны Дробыш.
Капитан Постриганов, несмотря на то что выглядел эдаким перекачанным бугаем с зачатками интеллекта, на самом деле являлся умным и хитрым человеком. Будь иначе, не занимал бы свой пост. Правда, иногда он жалел, что связался с Дробышем. Его удерживало одно – власть. За хорошую службу ему обещали со временем отдать одну из деревень. Вот капитан и ждал наступления «эры феодализма».
Капитан заговорил отрывисто, точно гвозди в крышку гроба заколачивал:
– Нужно запросить помощи у Быстрицкого. Если он выдвинет на позиции «гвоздики», то после артподготовки можно смело идти на прорыв. А так… Считаю, перспектив нет. Нас просто сметут слитным залпом лучники, еще до того как мы сможем ослабить их силовую защиту.
Барон после всего сказанного посмурнел. Он облокотился на столешницу и устало произнес:
– Буду думать. А теперь… Пошли вон.
Когда все вышли, Дробыш выдвинул нижний ящик стола, достал недопитую бутылку армянского коньяка и рюмку. Плеснул янтарную жидкость и поднес ее ко рту. В этот момент раздался близкий взрыв, стекла задрожали, барон от неожиданности дернулся и выплеснул половину налитого коньяка себе на брюки. Он несколько секунд наблюдал, как пятно увеличивается в размерах, а потом выругался и с силой швырнул рюмку в стену. Стеклянные осколки посыпались на пол.
Глава 17
Разноцветный поток пронизывал все естество и порождал боль в каждой частице организма. В сознании пульсировало единственное
Поток ослабел настолько, что стало возможным осмотреться и попытаться понять окружающее пространство.
Оно было серым, и повсюду, до бесконечности, его пронизывали жгуты энергии во всех направлениях. Эта безмерность давила, порождая безысходность. По воздействию ее можно сравнить с недавней болью. Сознание определило это новое чувство и дало ему название – страх.
Рядом послышался звонкий смех. Он заглушил другие звуки, отодвинул разноцветные зарницы и страх от того, что называется – «я».
– Хихихихи! – продолжала насмехаться искра. Нет, уже не искра. Маленькое голубое пламя кружилось в танце перед взором.
– Ты кто?
Танцующее пламя не ответило. Оно схватило нежданного гостя этой бесконечности и, продолжая смеяться, бросило кудато вниз…
Александр открыл глаза, и первое, что узрел, – обклеенный светлозелеными обоями потолок. От времени они потемнели, а в некоторых местах абстрактный рисунок смазался от влаги. Бер непонимающе заморгал и повернул голову. Рядом с кроватью, на которой он лежал, сидел Михаил Карпов. Глаза закрыты, руки Миша держал над его телом и медленно водил ими, совершая манипуляции с энергетикой. Чувствовалось покалывание внутри от воздействия Карпова, и вместе с тем Александр не ощущал себя больным или раненым. Это он вслух и сказал.
От неожиданности Карпов подскочил на стуле и неверяще уставился на командира и учителя.
– Ты что здесь делаешь? Ты должен быть в пятом форте. И почему я здесь? Там же ишхиды нападают! – Бер сел. Взглядом поискал ботинки, нашел, начал быстро обуваться. Чувствовал он себя прекрасно. Сила бурлила, и ему не терпелось ринуться в бой. – Чего молчим? – Александр поднял правую руку, чтобы застегнуть рубашку, и нащупал шнурок, на котором ранее висел трофейный амулет силовой защиты. Теперь его не было – рассыпался в прах. И тогда Бер вспомнил…
Он стоял у парапета, раскинув руки. Глаза открыты, но мозг перестал обрабатывать информацию, поступающую от органов зрения и слуха. Все ресурсы были брошены на обработку входящих сигналов от других источников. Люди еще не придумали им названий, но здесь и сейчас это было не столь важно.
Александр взирал на мир, и мир взорвался движением. Мелкая живность, перепуганная взрывами, забилась в норы – желтые точки робко шевелились под фиолетовыми и зелеными биополями трав. В белосиних аурах людей то и дело возникали протуберанцы обуревавших их эмоций. Темные щупальца ненависти вытягивались вперед, словно хотели дотянуться до обидчиковишхидов. Впрочем, так оно и было.
Окружающее просматривалось в подробностях на сотни метров вокруг. Казалось, пожелай, и горизонт приблизится по первому требованию. И не имело значения, в какую сторону устремлен взор, все равно видно, что происходит далеко позади или сбоку. Стали заметны энергетические потоки. Более того, можно попытаться подключиться к любому из них, и если они примут тебя, то… мировосприятие изменится? Бер не знал этого наверняка. В прошлый раз ощущения были немного иными, да и близость разведчиков ишхидов не располагала к созерцанию открывшейся картины.