Хроники звездолёта "Анниглас"

Рублёв Сергей Анатольевич

20 мая… «Началась серия экспериментов по забивке нашей программы. Такого я еще никогда не видел! Видеозапись поможет разобраться в происшедшем, однако врача я предупредил о соблюдении техники безопасности. Механик не исключает возможности наложения одних команд на другие».

22 мая… «…эти вирусы положительно взбесились! Врач предполагает, что это и есть та самая „автораксия“, о которой предупреждали документы. Выглядит это так, как если бы все 23 типа передрались между собой… С трудом удалось предотвратить взаимоистребление. Боцман и второй штурман получили ожоги, к счастью, легкие…»

24 мая… «Похоже, все наши попытки провалились. Эти роботы-вирусы не переваривают чужой программы. Анализ проб показал, что нужных нам веществ образовалось не более 0,05 %, видимо, случайно…»

Капитан достал ручку и написал на чистой странице дату. Остановился передохнуть.

Буквы получались большие и кривобокие — он с досадой потряс кистью руки, хотя и знал, что это не поможет. Сейчас он всеми силами пытался не поддаться засасывающему равнодушию, порожденному крушением надежд. Несколько дней назад все ликовали — программа составлена, механизм ввода ясен. Вперед! Но не тут-то было. Капитан с содроганием вспомнил первую попытку. Программа предусматривала постепенный переход к простейшим органическим соединениям, после чего дальнейшее было бы делом техники — все возможные белки, жиры и углеводы любого земного продукта были в памяти компьютера. В этом случае даже зиггитам доставалось тонн двести этого киселя, из которого они могли наполучать на месте все, что им нужно. На самом же деле началась настоящая вакханалия. Капитан опустил веки, и перед его мысленным взором предстала осточертевшая «каша», полыхающая фиолетовыми искрами статических зарядов. После относительно спокойного первого этапа реакция пошла «вразнос», создавая по пути вещества самые экзотические, вплоть до взрывчатки. Остановить ее удалось с трудом и не без ущерба — несколько балок были погнуты взрывами, у транспортного робота оторвало клешню, а у всех присутствующих потом адски болела голова — надышались какой-то дряни. Дело зашло в тупик — чужие вирусы не воспринимали программу. Можно сказать, что от нее они сходили с ума. «Тут и сам свихнешься, того и гляди», — подумал капитан, уставившись перед собой невидящим взглядом. Наконец, вернувшись к реальности, он осознал, что смотрит прямо в экран контроля массы, на котором, как обычно, разворачивалась очередная серия мультика «шиворот-навыворот». Вздохнув, он хотел было отвернуться, но что-то в этом действии было странно знакомо и будило какую-то смутную мысль. Какую? Какую-то очень простую, но уловить ее было трудно, особенно когда внутренний голос твердит тебе: «Поздно, поздно!», и гнетет тоскливое ощущение обреченности… Капитан вспомнил ворочающийся кисель в главном трюме — о чем еще он мог думать! И тут понял — картина на экране была до странности схожей с ним. Не внешне, а своим бессмысленно-идиотским движением разладившегося механизма. Что-то было в этом такое… Еще не осознав до конца, что же именно, капитан нажал кнопку вызова медотсека. До него донеслись голоса — работа шла вовсю, врач со вторым штурманом пытались найти какие-то обходные пути для того, чтобы засадить программу помимо контролируемого входа. И голос врача был слегка недовольным, когда он ответил на вызов:

— Да, капитан, в чем дело?

Капитан замялся, подыскивая слова для своей неопределенной мысли, спросил осторожно:

— Скажите-ка, док, ведь эти вирусы довольно-таки тонкая система?

— Да, конечно…

— И ведь их никогда раньше не подвергали испытаниям в мощном пространственном поле?

— Что вы хотите этим сказать?

— Да вот… У меня все не выходит из головы этот процент нужных веществ в пробах, кажется, 0,05 %?

— Но ведь это просто случайность…

— А если нет? — капитан сделал паузу, потом продолжил, с каждым словом все больше утверждаясь в своей мысли — Ведь мы посчитали, что все вирусы совершенно одинаковы. Да так оно и было — до того, как нас швырнули в тоннель. А теперь? Вы ведь так и не смогли объяснить, почему типовых реакций так много — куда больше, чем написано в документах.

Врач молчал, видимо, осознавая.

— Мутанты… — наконец медленно, словно в трансе, проговорил он.

— Угм, — неопределенно поддакнул капитан, не зная, что еще сказать. Он боялся той надежды, что возникла в нем — боялся горького разочарования после того, как почти поверил в спасение. «Этого разочарования я действительно не переживу», — подумал капитан. Юмор висельника. Но те самые пять сотых процента словно лукаво подмигивали ему: мол, не дрейфь!

Врач откашлялся и сказал нормальным, только слегка растерянным тоном:

— Ну… что ж… Я как-то не думал о такой возможности… Мутации у роботов — это что-то… Гм! Сейчас же начну проверку! — неожиданно энергично закончил он.

— Давай, — согласился капитан и отключился. На душу опустилось спокойствие. Его мысль дошла по назначению, и что бы там ни было, теперь врач не выпустит

ее, как бульдог, до самой смерти. Оставалось надеяться на лучшее — на то, что они успеют до нее. По крайней мере, они могли рассчитывать на удачу — слишком уж несправедливо было бы погибнуть сейчас, когда забрезжила надежда.

27 мая 2318 года ЗВ. 03° 18' 02'' СВГ. 398-й час полета.

Да, порой и один камушек может вызвать лавину. И любое из зол можно ухитриться использовать во благо, если натравить одно из них на другое. С этими не слишком оригинальными мыслями капитан с аппетитом уплетал мерзкую на вид темно-зеленую бурду с аптечным запахом. Начало было положено! Нужный тип вируса удалось выловить довольно быстро — пять сотых процента заданных программой веществ таки выдали их деятельность. Оставалось совсем немного — превратить эти пять сотых в сто процентов.

Все обошлось на сей раз без эффектов — в течении двух часов после начала бурление в трюме прекратилось. Это означало победу — все вирусы были в их власти после хода «троянским конем» (так механик назвал свою программу). Малочисленные мутанты набрасывались на своих сородичей, переделывая их по своему образцу, после чего те начинали делать то же. Эта своеобразная цепная реакция происходила в полной тишине — глядя на глянцевую поверхность, капитан старался представить то, что происходит в ее глубине, но без особого успеха. Взрывы и завихрения пены впечатляли больше.

Впервые почти за две недели экипаж собрался в кают-компании для обеда. Пришлось ждать почти десять часов, пока похлебка в трюме станет хоть в какой-то мере съедобной. В ближайшие дни им предстояло обходиться единственным блюдом, по вкусу сильно напоминавшем рыбий жир пополам с хлореллой. В дальнейшем сырье должно было дойти до кондиции — тогда, наконец, заработает старый добрый «Лукулл», уже покрывшийся пылью от простоя.

Капитан с удовлетворенным вздохом отставил тарелку и повеселевшими глазами оглядел сидящих за столом. Теперь он мог с полным правом сказать: «Мой экипаж». Пережитое вместе связало людей крепче любых приказов, и атмосфера в кают-компании была совсем не такой, как в начале полета. Врач теперь ходил в героях, и младший штурман взахлеб описывал поиски нужного вируса среди сотен разновидностей. Изложение событий перебивалось время от времени сочными репликами боцмана. Механик с аппетитом отхлебывал густую похлебку, смущенно улыбаясь в ответ на замечание штурмана относительно того, что скажут зиггиты о его хитроумных программах, когда очнутся от обморока. Капитан обменялся взглядом с помощником и улыбнулся — неприметно, одними глазами. За это время капитан привык к нему, как к своей тени, и взаимопонимание не требовало слов.

— Все же скажите, капитан, как вам в голову пришла эта идея? — спросил младший из штурманов, полный еще не остывшего энтузиазма. Все дружно поддержали его:

— Конечно, конечно, расскажите!

— Как приходят в голову гениальные идеи? — (это, конечно, штурман).

— Ну… Для начала нужно немножко поголодать, — с той же едва заметной усмешкой сказал капитан, поднимаясь. Ему пора было идти в рубку, но он не успел сделать и шага. Дверь в кают-компанию с грохотом распахнулась, и в клубах зловонного тумана перед сидящими предстал Хлам (серия Р-156). Бурая жижа стекала по его бочкообразной металлической груди и звучными каплями шлепалась на пол.

— Хр-р… Выт… Выполнн… — произнес он утробным голосом и покачнулся. Несло от него невообразимо — механик сморщился и опустил ложку. Капитан поднял брови:

— Хлам? Где ты пропадал?

— В-в… Ваш приказ выполнн… Продукты доставленн… на склад… — хрипло проскрипел в ответ робот и, неуклюже повернувшись, отправился в дальний конец коридора, в свой угол.

Громовой хохот разорвал общее оцепенение, и он как бы подвел черту под всеми событиями минувшего месяца. Капитан, направившийся в рубку, еще долго слышал звуки общего веселья, доносящиеся из кают-компании. Внутренне улыбаясь, он занял свое место за пультом и, откинувшись в кресле, мечтательно прищурился на звезды. Впереди еще два месяца полета с принудительным ускорением, а потом… Капитан чувствовал, как на него снова наваливаются все эти хлопоты, дела, делишки, большие и маленькие — ничего не поделаешь, жизнь вступает в свои права. Он перевел взгляд на экран контрольных приборов. Что можно разобрать в этом беспорядке? В первобытном хаосе жизни? В кружении звезд и галактик? Его спросили, что для этого нужно. Тогда он не ответил — может быть, постеснялся того, что сочтут ужимкой, кокетством… А ответ был очень прост — нужно только пошире открыть глаза. И увидеть.