Хронокорректоры
Шрифт:
В известных из истории событиях Фок проявил себя не лучшим образом, оставшись в памяти как нерешительный, бездарный военачальник, почти изменник. Желая подстраховаться, хронокорректоры заявили: дескать, посланы наместником проследить за его действиями. Заметно возмущенный недоверием генерал грозно орал на подчиненных, потому что первая атака была отражена гарнизоном сильно укрепленной деревни.
Гога и Рома падали с ног от утомления, но с грехом пополам втолковали Фоку, как разумно организовать артиллерийскую обработку японских позиций. После часового обстрела,
Японцы дважды контратаковали, но весьма нерешительно и малыми силами. Обе атаки были отражены ружейно-пулеметным и пушечным огнем с большими потерями для противника.
– Виктория, господа! – победоносно провозгласил Фок. – Георгий Карлович Штакельберг также доносит об успешном движении, Засулич пишет, что перед ним японцы почти без боя позицию оставили! Полный триумф, господа офицеры!
– Пока нет, – прервал его восторги Гога. – Надо ковать железо, пока не остыло. Враг деморализован, поэтому мы должны нанести последний сокрушительный удар, покуда неприятель не опомнился.
Эмпатизаторы усилили эйфорию, так что Фок приказал привести в порядок перемешавшиеся подразделения и продолжать атаки на восток. Тем временем, по требованию хронокорректоров, компьютеры звездолета послали несложные сигналы на телеграфные аппараты в штабах, и печатающие устройства вытолкали ленту с приказом Алексеева о переходе в общее наступление.
Измученные, но воодушевленные батальоны бросились в бой, и японцы после короткой штыковой мясорубки начали отступать. Пришло время покинуть эпоху, только сделать это следовало красиво, даже героически. Не заморачиваясь, они применили старый проверенный прием. Фок удивился просьбе, но разрешил хронокорректорам сопровождать выдвигавшийся резервный батальон.
Усталые, наскоро покормленные солдаты бодро шагали по каменистой долине. Дождь лил все сильнее, порождая бесполезные воспоминания о плащах из непромокаемой ткани. Обгоняя пехоту, проскакали запряженные четверками лошадей пушки и снарядные повозки. Впереди грохотало, над сопками поднимался столбами дым. Навстречу тянулись унылые колонны легкораненых и ползли покрытые белой тканью санитарные обозы.
– Хорошо, что по камням идем, не по грунту, – проворчал Гога. – Сейчас тонули бы в грязи по пояс.
– Лучше по грязи чавкать, – раздраженно сказал Рома. – Камни тут очень острые, порвали мне подошвы и ноги режут.
На всякий случай он вытащил из кобуры наган и прокрутил барабан. Все гнезда были заряжены. Не то чтобы Рома собирался участвовать в долгой перестрелке, но в бою каждый патрон может оказаться спасением. Последовав его примеру, Гога тоже проверил заряды в нагане, маузере и парабеллуме. Затем, поразмыслив, сложил пистолеты в мешок, который застегнул и повесил на плечо солдату. Рослый воин со свирепым лицом, тащивший скарб хронокорректоров, был все тем же роботом, еще недавно изображавшим Алексеева.
В сумерках они не заметили, как совсем близко
– Какая встреча, господа!
– Здравствуйте, штабс-капитан, – буркнул Роман. – Посланы из штаба с донесением?
– Никак нет, командую ротой, – сообщил давний приятель Дымов. – Любопытный у вас пистолет, князь. Никогда не видел таких длинных стволов. Позвольте взглянуть поближе?
– Женщину и оружие в чужие руки не отдаю, – огрызнулся князь Георгий.
Понимающе усмехнувшись, Дымов покинул седло, кинул поводья солдату и пошел рядом с ними. Звуки сражения приближались, и штабс-капитан весело гаркнул, хлопнув по плечу топавшего не в ногу немолодого, лет сорока, мужика:
– Ну что, папаша, побьем япошку?
Вздохнув, солдат произнес жалобно:
– Какой же с меня побиватель, вашбродь… Старый уже, шесть детишек дома осталось. Тяжко мне по каменьям бродить.
Другой старик – тоже, видать, из недавнего пополнения – подхватил:
– Мы, вашбродь, даже не знаем, как из этого ружжа стрелять. Иду вот вместе, а сам думаю, что не будет от меня пользы в бою. Даже не знаю, куда бежать, случай чего, в какой стороне Россия.
Солдат помоложе сказал жизнерадостно:
– Вы не слушайте, ваше благородие, ворчунов. Обязательно побьем. Иначе никак нельзя – бабы засмеют.
Отступив от солдатской колонны, Дымов горестно произнес:
– Без ума провели мобилизацию. В одних уездах забрили всех мужиков, а другие вообще не тронули. Вот и присылают нам запасных, отслуживших двадцать лет назад, которые в глаза трехлинейку не видели. Хорошо, если помнят, как на винтовке Бердана затвор передергивать.
К удивлению Романа, мнимый грузинский князь не стал острить по такому поводу, но помрачнел. По-своему поняв его настроение, ротный командир Дымов подумал вслух: дескать, отяжелевшие с возрастом крестьяне все-таки смогут показать удаль в штыковом бою.
– Хочу надеяться. – Роман развел руками. – Этот бой надо выиграть обязательно.
Он подобрал с камней винтовку мертвого солдата и подсумок с патронами. Одобрительно заурчав, Георгий тоже вооружился валявшейся на дороге трехлинейкой Мосина.
Марш-бросок заканчивался. Горы словно расступились, и колонна вышла на сравнительно плоский рельеф, кое-где вздыбленный невысокими холмами. Равнина густо заросла какой-то высокой травой – вероятно, пресловутым гаоляном, или, говоря по-русски, местной разновидностью кукурузы. Впереди стреляли пушки в сторону японцев, а в ответ летели японские снаряды. Обстановка на поле боя была совершенно непонятна, потому что могучая растительность скрывала солдат обеих армий.
Дымов увел свою роту куда-то в заросли, а хронокорректоры поднялись на возвышенность, с которой удалось разглядеть залегшие цепи. Русские солдаты были видны лучше из-за белых гимнастерок, хоть и перекрашенных ради маскировки в какие-то грязные серо-голубые цвета. Японцы в мундирах цвета хаки были малозаметны на фоне зеленой флоры, но различить их оказалось возможно. Когда японский офицер, взмахнув клинком, поднимал солдат в атаку, Роман уложил его с третьего выстрела. Он расстрелял еще одну обойму, рядом темпераментно нажимал спуск и передергивал затвор Гога.