Шрифт:
ГЛАВА 1
Докончить фразу он не успел, в рубке над пультом зажегся алый транспарант: «Тревога степени А» – и приглушенно взвыл ревун. Лозински отвернулся от собеседника, не дожидаясь команды Центра, ткнул пальцем в грибок кнопки экстренной готовности. Последовавшие вслед за этим минуты прошли в молчании: автоматика корабля отрабатывала вводную оперативных постов Центра: люди – четверо в рубке, десять в отсеке десанта и еще десять в отсеке отдыха – ждали своего часа.
Экран оперативной информации выстрелил очередью пылающих цифр и знаков. Пульт управления,
Кресла мягко, но неумолимо спеленали людей, слегка откинулись и заполнились белой пеной физиологической компенсации. Над пультом вспыхнула надпись: «Разгон в режиме Ц». Свет в рубке погас, стены растаяли, люди в креслах оказались повисшими в пустоте: под ногами налево – пепельно-серый шар Меркурия, справа – пылающий туннель Солнца, таким оно воспринималось через светофильтры, над головой – шлейф Млечного Пути.
Шар Меркурия ушел вниз и назад, уменьшаясь на глазах. Мимо искрой света пронесло орбитальный энергоузел.
Крейсер стало болтать: влево-вправо, вверх-вниз. Вспыхнула надпись: «Выход на вектор вызова». Дрожь и болтанка корабля ушли в корпус. Желудки людей вернулись на место.
Через две минуты кресла заняли начальное положение, физиопена испарилась с легким шипением. Над пультом раскрылся квадрат виома оперативной связи, обрел цвет и глубину. На командира смотрело суровое лицо дежурного Центра.
– «Славутич», вы на луче целеуказания. Экспресс-старт вызван чрезвычайными обстоятельствами: станция «Солнце-7» провалилась в хромосферу Солнца над полюсом. В нашем распоряжении около часа, точнее – пятьдесят шесть минут. Через семь минут снимем дистанционный контроль траектории, дальше пойдете по пеленгу.
– Экипаж станции?
– Двадцать человек: по десять мужчин и женщин, один из них ребенок.
– Что?!
– Это Боримир Данич, наверное, слышали о таком?
– Ясно, – после некоторой заминки сказал Лозински и повернул голову к собеседнику, с которым разговаривал четыре минуты назад; им был командир десантной группы спасателей Климов. – Готовься.
Виом оперсвязи свернулся в жгут и погас. На пульте зажглись слова: «Пять минут до финиша. Пеленг тверд».
– Эс-у-эн-о-эн, – сказал сидевший справа бортинженер-1 Олег Малютин, что на жаргоне инженеров спасательного флота означало: «Силовые установки и энергооборудование – норма».
– Эс-эс-жэ-о-эн, – эхом отозвался бортинженер-2 Булат Апхазава, что переводилось: «Система связи и жизнеобеспечения – норма».
– Гуд, – коротко отозвался командир.
– Десант – готовность ноль, – сказал Климов. – Объект операции – станция «Солнце-7».
– Принято, – отозвался динамик интеркома. Десант слышал все, о чем говорилось в рубке.
– Параметры объекта на пульт, – приказал Лозински. Компьютер послушно выдал данные о станции «Солнце-7».
– Рекомендации?
– Сначала
– Прогноз риска?
– Девяносто девять из ста.
Лозински встретил взгляд Климова.
– Терпимо, – буркнул тот. – Все-таки шанс из ста...
– Все понял, – ответил Лозински компьютеру. – Рекомендации?
Компьютер развернул изображение станции и стал рассказывать, что нужно сделать экипажу крейсера за те десять минут, в течение которых он мог продержаться при температуре в шесть тысяч градусов, силе тяжести, в двадцать пять раз превосходящей земную, в условиях мгновенных скачков плотности раскаленной материи Солнца, диких перепадов электромагнитных полей и чудовищных потоков жесткого излучения.
Время дистанционного вывода корабля на цель истекло, и командир взял управление на себя. В рубке ритмично запульсировал маяк станции, заглушаемый помехами.
Солнце закрыло носовые экраны, потом боковые, обняло весь крейсер. Пропущенное сквозь светофильтры, рубку заполнило алое, без теней, сияние. Все предметы потеряли цвет и плотность, превратились в зыбкие силуэты из пурпурного стекла.
– Функциональный контроль, непрерывную подачу данных на пульт, – скомандовал Лозински. – Визуальный и звук.
В рубке зазвучал голос координатора, докладывающий о состоянии основных узлов крейсера.
Через две минуты автоматы зафиксировали в растворе главного экрана черную точку станции, и Лозински, не глядя, сунул ладонь Климову.
– Удачи!
Климов хлопнул своей ладонью в перчатке скафандра по перчатке командира и выполз из рубки: крейсер снова болтало.
Станция «Солнце-7» представляла собой тор с внешним диаметром в сто метров. На экранах он то сжимался, то распухал, то становился плоским – из-за влияния полей, сбивающих настройку экранов, и Лозински потребовались все его умение, опыт и интуиция, чтобы отыскать на теле станции окно стыковочного узла.
Удар! Серия отголосков в отсеках крейсера! Зеленый огонь стыковки едва пробился сквозь непередаваемо плотное ослепительно алое сияние солнечных недр.
– Пошел! – гаркнул в микрофон Лозински, почти ослепший от бушующего в рубке осязаемо плотного и жгучего света.
– А-а-а-а! – отозвался динамик интеркома хриплым голосом помех.
Начался отсчет оперативного времени. Голос координатора, отсчитывающего секунды, казался ударами грома. Лозински, стиснув зубы, ударом кулака в панель заставил автомат замолчать. Секундные марки времени продолжали мотыльками вспархивать на экране.
Прошла минута, другая, третья...
Вышла из строя система охлаждения первого ходового генератора. Лозински отстрелил генератор, тут же исчезнувший в горниле Солнца без следа.
Четвертая минута...
Отказали ловушки обратной связи, усиливающие изоляцию основного корпуса крейсера. Лозински врубил реактор на форсажный режим.
Пятая минута, шестая...
Вал огня бросил связанные друг с другом крейсер и станцию в глубь хромосферного пятна. Вышли из строя экраны обзора. Лозински с трудом удержался на грани беспамятства от боли в желудке.