Хрусталь и стекло

Ренсинк Татьяна

– Почему же в высшем свете принята иная любовь?
– не понимала Кэтрин.
– Почему все эти интриги, зачем?

– Как знать, - вздохнул снова Блэкстон и пояснил.
– Видите ли, так принято. Если нет фаворитов или фавориток, в свете смотрят иначе, не как на своего. И потом, зависти много к тем, у кого судьба более благосклонная... Не подумайте, что таких, как Вы, нет. С такими же чувствами и желаниями... Оглянитесь. Достаточно пар, женившихся по любви, хранящих друг другу верность. И у них интриги, и им завидуют и пытаются разрушить счастье. Я нагляделся уже за свой

век, поверьте.

– Верю, - усмехнулась Кэтрин.
– Но я-то устала.

Она снова повернулась к окну и замолчала. Снова была полна сомнениями и болью в душе. Блэкстон выдержал паузу. Он жалел и её, и Алекса. Понимал их состояние...

– Быть верным должно приносить удовольствие. Тогда это настоящая любовь, - сказал он.
– Повторюсь, ведь раньше я Вам это как-то говорил... Спрашивал... Вы сможете жить без него? Сможете видеть его в стороне, не прикоснуться, не ощущать его объятий, поцелуев...?

– Нет, - прослезилась она, но изо всех сил уговаривала себя внутри не разрыдаться.

Резко повернувшись, она вобрала с воздухом решительности и сказала:

– Приготовьте бумаги! Мы позже всё обсудим.

С этими словами она покинула кабинет. Алекс из соседнего кабинета тут же продолжил украдкой следить за нею. Он шёл по пятам, скрываясь за углами или колоннами, а оставшийся в кабинете Блэкстон сел за стол.

Он устремил взгляд на окно, откуда так и продолжал чувствоваться будто уже весенний тёплый ветер. Вдохнув свежий, приносящий наслаждение воздух, Блэкстон услышал, как кто-то появился на пороге...

– Вы читали моё письмо?
– строго вопросил молодой господин и, сняв шляпу, прошёл в кабинет.

Расправив плащ, он сел перед столом и сложил перед собой руки, ожидая ответа удивлённо взирающего собеседника.

– Да, - ответил Блэкстон совершенно спокойно.
– Даже несколько раз перечитал... Вы ошибаетесь насчёт Алекса. Он никогда не будет участвовать ни в каком заговоре против нынешнего короля. Он его верный друг.

– И верные друзья предают, - развёл руками молодой человек.

– Вы ошибаетесь.

– Вы занимаетесь моим делом, так? Вы знаете, кто этот стекольщик Пьер?

– Я догадался. Но стекольщика вот-вот приведут во дворец вместе с дочерью, там и будут допросы.

– Такого типа надо сразу в крепость, - выдал с нотами сдерживаемой ярости собеседник.
– А с ним связанных сообщников туда же... И казнить!

– Вы спешите с выводами. Мы давно уже не судим по доносам никого, - поднял удивлённо брови Блэкстон.
– Иные времена грядут. Иные способы выведать правду и наказывать. Я взялся за Ваше дело и прошу верить, всё разрешится в Вашу пользу. Однако не будем спешить, повторю, - видел он несогласие молодого человека перед ним.
– Шаг за шагом.

– Так мы будем вечность за ним

следить. А я не верю ему и не поверю. Стекольщик Пьер - опасный тип и норовит отнять мой завод! У него деньги в банке так и копятся, а сам всё продолжает угрожать мне и моему заводу расплатой!

– Разберёмся, уверяю, - пытался убедить его в обратном Блэкстон.

– Что ж, раз допрос будет сегодня или завтра, - поднялся тот недовольный со вздохом и надел шляпу.
– Я приду завтра вечером.

– Завтра бал, - напомнил Блэкстон, но видно было, что кивнувшему в ответ с пронзительным взглядом собеседнику это не помешает...

Глава 12

– Кэт?
– Виктория увидела стоящую в коридоре дворца подругу.

Та смотрела вслед махающему ей на прощание пятилетнему мальчику, который за руку с няней скрылся скоро в одной из комнат.

– Я привезла сына,... забрала. Всё получилось, - ответила прослезившаяся Кэтрин и подошла к окну, за которым уже стемнело.
– Как странно начался день. Сначала пошёл снег, всех пугая, что закроет дороги и будет не проехать. Потом пошёл краткий дождь, а после него подул тёплый ветер.

– Весна с зимою борется, - вздохнула рядом Виктория.

– Спасибо, что позволили пожить снова во дворце, - взглянула Кэтрин.
– Мне даже прежнюю комнату дали.

– Это и твой дом, - улыбнулась подруга.
– Идём...

Долго они ещё сидели в спальне Кэтрин на краю постели и разговаривали. Виктория всё пыталась успокоить, поддержать и попробовать убедить подругу взять себя в руки и поверить в верность супруга. Тем более супруг — любимый человек. Человек, без которого будущее не видно, без которого душно и темно и ничего не хочется...

Алекс тем временем стоял за дверью в комнате прислуги. Саму служанку он попросил уйти и остался здесь, чтобы снова следить за возлюбленной... Так было когда-то уже не раз. Тогда Кэтрин служила здесь, во дворце, фрейлиной, потом была супругой молодого короля (брата нынешнего короля). Алекс же смотрел сейчас опять за нею, невольно вспоминал прошлое и с горечью для себя усмехнулся:

– Вечно мне под дверью у тебя стоять...

Он замолчал, как застыли и беседующие подруги. До слуха донеслось детское пение...

– Роза красная, фиалка голубая, мёд сладкий, как и ты. Ты - любовь моя, моя святая, а я — твоя любовь, наяву мечты. Ты Валентинкой моей стала: жребий брошен был, а потом... я его принял, и фортуна сказала, что будешь ты моей явью и сном*...

– Наш малыш, - улыбнулась сквозь слёзы Кэтрин.
– Наш Малыш Алекс поёт... Мы с ним выучили эту песню в день Валентина.

– Он с Гретой поёт?
– удивилась Виктория, и подруга кивнула.
– Она тоже умеет петь! Повезло вам с такой няней. Наша поёт детям, но не так красиво.