Хрустальная волчица

Горенко Галина

Утром следующего уна Генрих подписал указ и назначил Дэва наместником самого отдаленного оплота своих владений, затерявшегося в Холодном море острова Скай. Тяжелая жизнь в суровых условиях. Но жизнь. Как только Мирида успешно разродилась близнецами, она присоединилась к мужу, доказав, что всё было не напрасно. По словам Лэкса, Дэв был преисполнен огромной благодарности к Генриху за шанс всё исправить, но видя, как сильно мой супруг переживает эту ситуацию попросила лиса не упоминать более о предателе, довольно и ежеквартальных отчетов, написанных рукой ранее лучше друга.

И всё постепенно возвращалось на круги своя. Долгие дни сменяли короткие ночи, пришла

долгожданная, пахнущая травой и надеждой весна, которая сменилась ранним летом, свалившимся на нас ароматами цветущей вишни и сирени, когда пришло известие о том, что удалось напасть на след Клауса.

Глава 33.

Горе налегает сильнее, если заметит, что ему поддаются.

Генрих, оберегал меня и щадил мои чувства, отправляя в разлуке короткие, но нежные послания каждый раз, как ему выдавалась такая возможность.

Чуть меньше дема прошло с момента, когда ищейки напали на след Клауса, он обрывался в окрестностях зимнего дворца, куда ранее была сослана его матушка, и что-то мне подсказывало: то, что отступнику удавалось скрываться столь продолжительный срок непосредственно является её заслугой. Но всё вышеперечисленное было лишь моими догадками, поскольку Бьерн, оберегая меня от лишнего стресса, скупо дозировал информацию, а то и вовсе обтекал тему поимки преступника в своих записках.

В зимней резиденции Клауса они не нашли, но его отчетливые следы, уходящие дикими тропами на север, взбудоражили ищеек, и в тот самый момент, когда я читаю это письмо, Генрих отправляется узкой дорогой к Хладному ущелью. Если им не удастся догнать его до перевала, отступник будет вне нашей юрисдикции и его преследование придется прекратить, поскольку ущелье находится на границе двух государств — Стоунхельма и Орума. Просить содействия в поимке первенца покойного Кёнига у нынешнего Цесса соседнего государства — признание собственного бессилия, к тому же скрыть причину, по которой брат преследует брата в таком случае было бы невозможно.

С тех самых пор, как о предательстве Клауса стало известно наверняка, покушения прекратились, хотя отдельные представители серпентария, что по ошибке зовется двором, еще плевались в мою сторону ядом, изощряясь на тему моего незнатного происхождения и сомнительных связей (это они Роберта имели в виду). Подобные выпады нисколько меня не трогали, я прекрасно понимала, что до меня Генрих не вёл жизнь отшельника, а стяжал славу гуляки и бабника, но узнав о курсирующих нелепых слухах (что мол Кёниг погуливает налево от брюхатой жёнушки) он пресек их так быстро и жестко, что вряд ли в ближайшее время найдутся желающие почесать языками в мою сторону.

За последние несколько демов нам удалось обнаружить еще одну лабораторию Клауса, здесь, во дворце, и разбирая зашифрованные данные дневников и описание экспериментов, я наткнулась на доказательства того, что отец моего мужа знал о первых опытах сына. Знал и поддерживал. И даже участвовал. Честно говоря, я так и не сказала об этом мужу, но не потому, что не желала тревожить сущность ушедшего за Грань Кёнига, а просто пожалела супруга, ему и так досталось.

В самом начале задачей, которую ставил пред собой Клаус, помимо лечения наследственных заболеваний было продление срока жизни, но затем ведомый исключительным самомнением и понукаемый Ансельмом, он замахнулся на невозможный, противоестественный симбиоз человека и твари. Тот момент, когда учёный стал замечать в себе изменения явился его триумфом, а затем, трезвый разум покинул его.

Чем больше прошло времени с первых инъекций, тем бессвязнее и хаотичнее

становились его записи, формулы и описание симптомов перемежались с откровенным бредом и иллюзорными фантазиями. Красной, извилистой линией сквозь его писанину проходила самая главная мысль — он считал себя избранным высшими силами для того, чтобы править. Плевать ему было на жертвы приносимые во имя науки, на отца, что был пока еще в силе или на мать, которая слепо любила единственного сына, не замечая происходящих с ним изменений, главное результат — полная и безоговорочная власть, преклонение пред его мнимым величием.

Образцы сыворотки, что колол себе Клаус, мы уничтожили, но вскрыв сейф нам удалось обнаружить записи из карт нескольких больных. Тех, эксперимент у которых дал условно положительный результат: помимо того, что пациенты выжили, они еще получили некие способности, (как побочный эффект экспериментального лекарства) детали которых были зашифрованы, а порой и неизвестны. Граждан Стоунхельма, тех, что удалось отыскать, в ОсО поставили на особый учет, наблюдая за ними, дабы держать руку на пульсе, но одной из таких больных была Цесса Орума Теана Виверн, её кровь до и после, записи и карту мы сохранили, желая при случае отдать бумаги истинному владельцу. Страшно подумать, чем бы могла закончиться эта преступная авантюра, если бы Теана не выжила, ведь войны начинались и из-за меньшего. Но, Слава Великим, всё обошлось.

— Ничего, ничего, малыш, еще немного осталось, — гладила я живот по кругу, вокруг пупка. Ребенок вел себя беспокойно и пинался с самого утра. — Рир, я бы хотела прогуляться. Только давай не будем брать с собой девчонок, хочется помолчать

Волк кивнул.

В последнее время я даже в купальне не могла побыть наедине с собой и своими мыслями, обязательно кто-то маячил за спиной, беспокоился. Супруга Дэвара с трудом пережила роды, хотя и смогла успешно разродиться здоровыми близнецами, и теперь, как только малыш начинал вести себя активней чем всегда, меня тут же погружали в кокон чрезмерной заботы, и отбиваться с каждым разом было всё труднее.

И хотя я ужасно скучала по Генриху, я полюбила своё временное одиночество, но к моему вящему сожалению наслаждаться этой вынужденной передышкой мне мешали две надоедливые фрейлины и статс-дама, что следовали за мной по пятам лишая меня возможности хоть иногда побыть наедине с самой собой. Сославшись на усталость, я разогнала свиту и их зубастую свору, а затем воспользовалась тайными коридорами, выходящими в одно из самых тихих и безлюдных мест — внутридворцовому саду.

На крошечный, ухоженный парк я наткнулась совершенно случайно, но он полюбился мне сразу и стал местом моего отдохновения от дворцовой суеты. Сейчас цвели вишни и яблони, дурманя и опьяняя дивным ароматом сладкой свежести, журчал посеребренный фонтанчик венчая природный источник ключевой воды замысловатой геометрической конструкцией, нагретая летним зноем скамейка с удобной спинкой так и манила присесть, и взяв томик стихов любимого поэта, я нажала скрытый рычаг и вошла в тайный проход.

Стараясь не задевать юбками пыльных стен, я держала пред собой луминос и проходила один лестничный пролёт за другим. Внезапно температура воздуха резко упала, по спине побежали дикие табуны ледяных мурашек, белесый пар вырывался из моего рта с каждым выдохом, а волк резко остановился, вдыхая чутким носом затхлый, влажный запах, шерсть на его загривке встала дыбом, Фенрир зарычал, алея углями глаз. Я потянулась к кинжалу, опасливо оглядываясь кругом и не находя даже намека на чьё-либо присутствия здесь, помимо нас.