Хрустальное сердце (У любви нет голоса, или Охота на Лизу)
Шрифт:
Рана заживала быстро, как на собаке — так, не слишком-то поэтично, но зато очень точно выразился ее лечащий врач. К завтрашнему дню Лизу готовили к выписке. Она ждала и одновременно боялась этого дня. Ждала, потому что устала болеть и больничная палата надоела ей хуже горькой редьки. Да и перед Анной, взвалившей на свои плечи обязательства по обеспечению болезной человеческим питанием, ей было неловко. И перед ее мужем неудобно. Вовка — по-другому его не называли ни жена, ни Легостаев — взял над Лизой негласное шефство. Ежедневно осматривал ее «боевые раны», рассказывал свежие анекдоты.
О ней заботились,
С Легостаевым что-то происходило. Что-то тревожное и непонятное. А может, она просто все выдумала? Ну и что, что раньше он навещал ее каждый день, приносил «витамины и микроэлементы», а теперь перестал? Зато Анна стала приходить в два раза чаще. Ну и что, что в прошлый свой визит он выглядел озабоченным и смотрел по большей части не на нее, а в окно? Мало ли какие у него могут быть проблемы! Можно, конечно, спросить у Анны, но Лиза не станет — человеческим участием нельзя злоупотреблять.
У проблемы Макса Легостаева было имя — Лора Лайт. Нет, теперь уже Лора Светлова, со сменой амплуа произошла и смена фамилии. Он, наивный московский хлопец, полагал, что вылечился от этой напасти, избавился раз и навсегда. Может, он так и жил бы с этим спасительным заблуждением, если бы в одни прекрасный момент не столкнулся с Лорой.
Лора материализовалась на пороге его холостяцкой квартиры: стильная, самоуверенная, ослепительно красивая. Макс уже успел позабыть, какая она красивая. Он принципиально не смотрел ее новое шоу, чтобы не бередить раны. А сейчас вот увидел Лору Лайт-Светлову, теледиву и небо-жительницу, во всей красе — и остолбенел, даже поздороваться забыл.
Лора понимающе улыбнулась, повела плечом, сбрасывая на руки ошалевшему Максу норковую шубку. Сапожки снимать не стала, прошла в гостиную, оставляя на паркете мокрые следы. А он, не выпуская из рук пахнущее новомодными духами манто, словно зомби, побрел следом за ней.
— Соскучился, Легостаев? — сказала Лора, усаживаясь в кресло и небрежно забрасывая ногу за ногу.
Ее ноги были апофеозом красоты, изящества и длины, Макс мог бы любоваться ими целую вечность. Странно, что он так быстро забыл, как они хороши.
— А я тоже соскучилась. — Лора, казалось, не ждала от него ответа. Да и не нуждалась она ни в каких заверениях. По его счастливо ухмыляющейся морде и так все ясно.
Что она сказала? Что соскучилась?! Вот дела!
Чтобы не стоять дурак дураком, Макс небрежно швырнул манто на диван, сам уселся в кресло напротив Лоры, откорректировал улыбку — сделал ее чуть менее радостной, чуть более равнодушной. В конце концов, его тоже не на помойке нашли. Он тоже не лишь бы кто, а креативный директор самого популярного в стране мужского журнала! И вообще, у него есть гордость и чувство собственного достоинства. И неземной красотой его, конечно, можно поколебать, но уж точно — не свалить наповал.
— Говорят, ты попал в какую-то жуткую криминальную историю? — спросила Лора. — Макс, расскажи!
Первым порывом Макса было схватиться за ухо, отбитое скорым на расправу Вовкой, но он вовремя вспомнил, что с ухом уже давно полный порядок. О недавних боевых действиях напоминало только простреленное в двух местах лобовое стекло «Мазды». Сплоховал он,
— Да не о чем мне рассказывать. Врут люди. — Он широко улыбнулся.
— Так уж и врут? — Лора выгнула бровь.
— Врут, врут, не сомневайся. Я чист перед законом и обществом. А ты что, пришла у меня интервью брать? Кстати, — Макс повертел головой, — где твой телохранитель?
Лора с досадой махнула рукой:
— Ну его, этого урода! Не вписывается он в композицию. Мне нужен кто-то поимпозантнее.
Макс, как истинный джентльмен, не стал напоминать даме, что насчет звероподобного телохранителя ее уже предупреждали. Как говорится, кто старое помянет…
— Пригласишь меня на ужин? — неожиданно спросила Лора.
На этот вечер у Макса был запланирован визит в больницу, но ведь ничего страшного не случится, если он перенесет посещение на завтра. В конце концов, у него есть право на личную жизнь, а Лизавета не одна: ее подкармливает Анюта, осматривает Вовка — в общем, скучать его домработнице не дают. Макс даже не заметил, что снова стал думать о Лизе как о домработнице.
— Ну как? — поторопила его Лора.
— До пятницы я совершенно свободен, — сказал Макс, прижимая руку к сердцу.
— А где твоя убогая? — Лора брезгливо поморщилась.
— Да так, — он неопределенно пожал плечами.
— Убралась наконец в свой Зажопинск? — Лора не ждала ответа.
Макс и не стал отвечать, решил не будить лихо, пока оно тихо. С Лизаветой он как-нибудь потом разберется.
Грандиозный и феерический вечер перешел в еще более феерическую ночь. Оголодавший без женской ласки Макс отличился, доказал теледиве и небожительнице Лоре Лайт-Светловой, что способен на многое. Лора осталась довольна, лежала в расслабленной позе, мечтательно смотрела в потолок. А вот Максу расслабиться до конца так и не удалось. Что-то ему мешало, какое-то бессознательное чувство. Были подозрения, что это чувство вины, но углубляться в самоанализ он не стал. Тем более что Лора активизировалась, перекатилась со спины на живот, игриво куснула его за плечо, посмотрела просительно и требовательно одновременно.
Вот и наступил долгожданный день выписки, но ожидаемой радости он Лизе не принес. Легостаев не приехал, командировал вместо себя курьера на стареньком «жигуленке». Курьер, вертлявый, невысокий парень в затертой косухе, бросил на сиротливо стоящую на больничном крыльце Лизу удивленный взгляд, спросил, растягивая слова:
— Ты, что ли, Тихомирова? — Наверное, решил не церемониться, а может, получил соответствующие указания. А что с ней церемониться? Она же прислуга.
Лиза молча кивнула — после более чем годичного безмолвия она не раз ловила себя на том, что стала очень немногословной.