Хрустальные осколки
Шрифт:
– Дэви-ан! – прорычал огненосец, и стены задрожали.
– Скучал по мне? – улыбнулся близнец, уверенно приближаясь.
– Конечно, я скучал! Особенно мой клинок! Как же сильно он тосковал по тебе!
Огненосец оскалился. Его пламя разгорелось до самого потолка, охватив большую часть комнаты, а в правой руке зловеще блеснул золотой клинок Солнца.
Глаза Эни расширились от ужаса: он никогда не встречал прежде настолько сильного существа из Нижних миров. Но Дэвиан появился вовремя. Он выкрикнул:
– Эни, беги! Хватай мелкого и бабу. Она на первом этаже, вроде еще живая.
– Еще живая, да! –
– Беги, я сказал! Сейчас будет жарко!
Между двумя темными душами разгоралась нешуточная битва. Пока близнец отвлекал внимание хищника, тот, будто специально, ослабил веревки и позволил Эни высвободиться. Он поднялся на ноги, выхватил Ниро из кроватки и выскочил с ним из комнаты.
Спустившись на первый этаж дома, Эни принялся искать мать ребенка. Та лежала на кухне без сознания: ее вьющиеся каштановые пряди прикрывали бледное лицо, а домашнее синее платье задралось, обнажив бедра. Но Эни не испытывал ни капли вожделения, глядя на полураздетых женщин. Он видел в них только сестер и матерей, а в мужчинах – братьев и отцов. Помыслы небесного слуги всегда были чисты.
Обеспокоенный взгляд зацепился за надкусанное яблоко, выскользнувшее из нежных женских рук. Мякоть медового плода почернела, а темно-красная кожура выглядела дурным предзнаменованием.
Эни не стал медлить. Он мягко положил спящего Ниро на пол и снял с себя запачканную кровью мантию. Оставшись в тонких хлопковых одеждах, он укутал мантией беззащитную женщину. Следом Эни осторожно закинул ее на не задетое укусами плечо, вновь взял малыша и выбежал с ними на улицу в поисках укрытия.
Морозный воздух ударил в ноздри и разбудил Ниро. Подгоняемые ветром снежинки врезались в глаза, точно мушки, путались в растрепанной косе. Эни едва держался на ногах, но никогда прежде холод не казался ему столь приятным. Следы от укусов еще напоминали о себе жжением, но небесный слуга насильно отогнал мысли о случившемся и сосредоточился на поиске. На ум Эни пришла лишь церковь: только в святом, намоленном месте гости из Нижних миров не представляли опасности ни для людей, ни для небесных слуг.
Он прикрыл глаза и с благоговением представил украшенный алтарь, разноцветные витражи, иллюстрирующие священные тексты. До ушей доносилось чистое пение детского хора, и пахло родной миррой. В груди разливались нежность и благодать. Светлые энергии вскоре и привели Эни к местной церкви. Он было обрадовался, что защитит мать и малыша от темных сил, но его ожидания треснули, как те самые воображаемые витражи.
Стоило Эни приблизиться к дверям святилища, как мать Ниро очнулась, и только один ее вид заставил небожителя вздрогнуть.
Зрачки глаз женщины побелели, а лицо покрылось черной паутиной вен.
– Милая леди, что произошло? Он обидел вас? – обратился к ней Эни. Он бережно коснулся плеча шатенки, другой рукой продолжая удерживать маленького друга. Эни пытался достучаться до нее.
Но в ответ мать Ниро дико закричала и оттолкнула его, а затем издала нечеловеческий рык. Сбросила мантию и широко разинула рот, готовясь проглотить собственного сына, чем до слез напугала его. Эни еще крепче прижал к себе Ниро, а одержимую тем временем скрючило от боли. Неожиданно ее вырвало черной водой. Затем еще. И еще. Сердце небожителя разрывалось. Эни желал спасти несчастную,
– Спи, прекрасная душа, да простят Небеса грехи твои, и откроются тебе врата в Вечную обитель.
Он накрыл усопшую мантией, а сам топтался на месте, пока метель кружила тревожные мысли.
Теперь у Ниро остался только Эни. О каких-либо близких родственниках малыша небесный слуга ничего не знал, ибо в архиве «Воплотившихся в человеческом теле душ» он нашел только адрес, где на тот момент проживали будущие родители Ниро, и краткие сведения о них. Но Эни плохо запоминал имена и не планировал знакомиться с людьми.
Пока он пытался прийти в себя, Ниро расплакался сильнее. Эни начал утешать его, покачивая, но младенец не умолкал. Личико обрело мраморный узор, пальчики похолодели.
– О творец, создатель, как же я глуп! – отругал себя Эни.
Церковь, как и любое другое святое место, служила барьером от темных сил. Но Эни держал в своих руках человеческого младенца, нуждающегося в материнской любви и тепле. Малыш сам о себе не позаботится, и, если не найти ему подходящих родителей, тот погибнет от голода и холода.
Эни вернулся в жилой квартал. Снег хрустел, обжигая босые стопы.
Он представил, как передает улыбающегося друга благочестивым родителям и нежные материнские руки прижимают малыша к груди.
Интуиция звала повернуть направо. Эни зашел в переулок с говорящим названием Надежды и остановился перед первым двухэтажным домом из коричневого кирпича.
– Уверен, мы на месте. Я это чувствую. Здесь живет твоя новая семья, мой друг! – с улыбкой произнес Эни.
Но он не мог так просто посреди ночи зайти в дом и отдать чужого младенца спящим хозяевам. Требовалось как-то привлечь их внимание.
Эни, в отличие от родного брата, не обладал хитростью и изобретательностью. Единственное, до чего он додумался, – разбить оконное стекло и этим разбудить жильцов. Эни аккуратно положил Ниро у порога, затем подошел к боковому окну и разорвал левый рукав рубашки. После он обмотал ею правый кулак, глубоко выдохнул и приготовился. Собравшись с духом, Эни в прыжке ударил кулаком по стеклу, и крупные осколки с оглушительным звоном разлетелись в разные стороны. К счастью, он успел вовремя увернуться и поранил только костяшки пальцев.
Эни забежал за угол дома и стал выжидать. Через несколько минут дверь распахнулась, и на улицу выбежал высокий широкоплечий брюнет в наполовину застегнутой зимней куртке. Увидев разбитое окно, он громко выругался, но, заметив на пороге плачущего младенца в пижаме, успокоился и наклонился, чтобы взять его на руки. Вскоре следом за незнакомцем из дома выскочила одетая в пуховик молодая светловолосая женщина приятной внешности. Эни заметил у нее выпирающий из-под куртки животик – значит, у Ниро скоро появится братик или сестричка. Блондинка забрала у мужа ребенка, и все вместе они вернулись в дом.