Хрустальный ключ, или Жили-были мы

Чернакова Анна

Стёпка, которому уже надоело её держать, нетерпеливо спросил, там ли бабушка. Маруська ответила, что из людей там одни пожилые тётеньки, а бабушки она не видит… Маруська говорила бы и дальше, но сзади раздался залихватский свист.

Они обернулись. Перед ними, держа за руль велосипед, стояла пожилая дама в клетчатом спортивном костюме – бриджах, гетрах, в мужской, тоже клетчатой кепке, и в пенсне. На шее у неё висел свисток на серебряной

цепочке. А на плечах белели какие-то узоры. Приглядевшись, Тёма понял, что это засохший птичий помёт, как на памятнике Пушкину у их городской библиотеки. Над дамой вилась стайка пернатых – несколько воробьёв, дроздов, синица и три галки. Но её это совсем не беспокоило. Дама засмеялась, легонько дёрнула Стёпку за ухо, двумя пальцами прищемила нос Маруське и мельком скользнула взглядом по Тёме. Тёма очень удивился, увидев на левой руке дамы тонкой работы серебряное колечко: как будто две птичьи лапки держат большой, красивой огранки изумруд. Значит, дама эта была Марья Владимировна? Ну совсем непохожая на барышню с дагерротипа, который показывала ему бабушка!

Марья Владимировна сунула Стёпке сумку с пачкой каких-то прокламаций, сняла у него с плеч Маруську и поставила её на землю, на лету чмокнув в щеку. Переливчато дунула в свисток, бойко разогналась, перекинула ногу и поехала. Стайка птичек выстроилась углом, как мотоциклетный эскорт, и полетела за ней.

Стёпка, Тёма и Маруська побежали по тротуару вслед за дребезжащим по булыжникам велосипедом.

Маруська на бегу, подпрыгивая, размахивая руками и захлёбываясь словами, кричала:

– Бабушка, этот Тёма, он – мальчик, но он не только, он посол выставки, он всё-всё-всё умеет…

Бабушка затормозила, свистнула, указала Стёпке на фонарный столб. Стёпка вытащил из сумки, висящей на плече, и привычно нашлёпнул на столб листок с рисунком ощипанного орла и крупной надписью «Долой!». Процессия проследовала дальше.

– Так он всё может! – продолжала Маруська. – Он такую штуку придумал, картинка сворачивается в трубочку, а потом всё видно, представляешь?

Бабушка молчала, и непонятно было, слушает она или нет.

– И ещё такую штуку, – захлёбывалась на бегу Маруська, не отставая от бабушкиного велосипеда, – которая откуда хочешь всякую там пыль, песок высасывает, ну, вроде как ест!

– Не-не-не ест, а ку-ку-ку-кушает, – поправила Мария Владимировна, заикаясь на булыжниках. Она засвистела. Стёпка остановился и прилепил прокламацию на стекло аптечной витрины, за которой тускло мерцали пыльные разноцветные бутыли.

– Он всё-всё может, – на этих словах Маруська даже подпрыгнула. – А вот ключ, такой, как наш, – никак!

Это сообщение Маруська проиллюстрировала печальным всплеском рук и отчаянием на физиономии.

– Ну, хрустальный ключ! Тёма за ним специально приехал. Ключ на выставку нужен, до захода солнца, и сказали, что только ты можешь его сделать!

Не

отвечая, Марья Владимировна свистнула, затормозила у «Кондитерской Мадам Ящикофф», ловко спрыгнула с велосипеда. Сопровождающие её птички резко остановились в воздухе и спланировали на карниз крыльца, усевшись на нём в ряд по росту.

– Дети, заходим. Будем пить венский какао с марципанами, – скомандовала бабушка. – Степан, а ты подожди.

Маруська вприпрыжку побежала в кондитерскую, Тёма двинулся было следом, но увидев выражение лица, с которым Мария Владимировна подступала к Стёпке, остановился в дверях.

Бабушка цепко схватила Стёпку за плечи, приподняла и поставила прямо перед собой.

– Что с ключом, говори честно? Вы его потеряли? Сломали?

Стёпка горестно вздохнул, поник головой и прошептал:

– Разбился. Я разбил.

– Ты понимаешь, что ты наделал? Нет, ты не понимаешь, что ты наделал! Сейчас на земле нет человека, который может сотворить второй такой же. Последним был мой дедушка Иван Степанович, царство ему небесное…

К ним свободной походкой подошёл Тёма.

– Простите, что вмешиваюсь в частный разговор, – сказал он как можно вежливее и обращаясь исключительно к Марии Владимировне. – То, что Иван Степанович умер, – это пустяки. То есть, извините, конечно, горе, но для нас – совсем не проблема. Так как я являюсь послом всемирной дирекции всемирной выставки, у меня есть особое транспортное средство… – Он показал латунные часы. – Имею возможность перемещаться во времени и пространстве. Так что прямо сейчас, не теряя ни минуты, могу отправиться к уважаемому Ивану Степановичу, если не возражаете.

И Тёма тихонечко присвистнул, чтобы Марье Владимировне было понятнее. Мария Владимировна осторожно взяла у него часы, и, глядя на них, задумчиво произнесла:

– Значит, ты действительно сможешь его увидеть?

– Ну конечно, – бодро воскликнул Тёма. – Этот аппарат, только с виду напоминающий часы, могу сказать вам по секрету, мною изобретён для…

Но Мария Владимировна, видимо, его не слушала. Потому что продолжила так же тихо и задумчиво:

– Когда ты его увидишь, попроси, пожалуйста, за меня прощения. Я на деда обиделась ни за что, маленькая ещё была, а извиниться не успела, он умер. И ещё передай деду деревянного ангелочка, который у меня в детской под кроватью лежал.

Она помолчала, разглядывая часы, потом отдала их Тёме.

– Помни, нужно успеть до захода солнца!

И, словно очнувшись, вскинула голову, хлопнула в ладоши, громко объявила:

– Все за мной, пьём какао!

Бодро пошла внутрь. Тёма двинулся было за ней, чтобы подкрепиться перед дорогой, но Стёпка остановил его.

– Ну-ка, дай посмотреть!

Тёма достал часы и, не выпуская из рук, показал Стёпке. Тот рассмеялся:

– Ну и как это тебя перемещает?

Тёма объяснил, что нужно разбежаться, подпрыгнуть и перевести стрелку назад.

Стёпка покачал головой.

– Ну ладно, когда ты мне и дурочке Маруське про свои «телесосы» заливал. Но врать взрослому человеку, что умершего дедушку увидишь! За это знаешь что полагается!

Тёма возмутился.

– Хочешь сказать, что я вру! Да что ты вообще понимаешь! Всё, что умеешь, – в куклы играть да ключи разбивать! В ножки бы мне поклонился, что я тебя, дурака, выручаю.