http://submarine.id.ru/strizjak.php
Шрифт:
Весь личный состав лодки допрашивали по-одиночке. Личный состав отвечал однообразно: "Знать ничего не знаем. Шли в подводном положении. "Кадиллак"? Мы пришли, он уже стоял".
Только Грищенко и еще два-три офицера знали, в чем дело. Погрузившись, лодка пошла не в Таллин, а в соседнюю бухту. Там на причале ее ждали "кадиллак" и уже готовый помост из бревен. Помост раскрепили на верхней палубе в носовой части. На руках внесли автомобиль, принайтовали, и форсировали Финский залив в надводном положении.
На мой взгляд, именно здесь, в форсировании залива, Маринеско переступил какую-то
Тут Маринеско припомнили всё. Мы знаем, как это умели делать, с какими формулировочками. Из капитанов третьего ранга его разжаловали в старшие лейтенанты, сняли с лодки и назначили на малый тральщик.
Экипаж не расформировали, но — кого в запас, кого на берег, на тральщики, на другие лодки, почти всех поодиночке с лодки убрали. Маринеско очутился в мертвом тупике. Служить в послевоенном флоте он не хотел, и не смог бы. Он просил уволить его с флота. И его уволили.
Остальное известно. Нищая работа на берегу. Железная кровать (единственная мебель в его комнате), принесенная домой со склада: хищение. Суд. Срок. Возвращение. Неизлечимая болезнь.
Грищенко был рад и тому, что Маринеско, уже умирающий, видел рождение своей славы. Митинг в Кронштадте в 63-м, громадная толпа молодых моряков рукоплещет ему и скандирует: "Ма-ри-не-ско герой, герой, герой!.."
Грищенко говорил, что Маринеско в конце жизни полюбил Хайяма: "...неверен ветер вечной книги жизни, мог и не той страницей шевельнуть".
К сожалению моему, я видел, как бывшие подчиненные Маринеско выступили в нехорошем качестве. Они стали копией тех, кто клял само имя Маринеско. Без этого эпизода история "С-13" не будет полной, и значит, не будет правдивой.
Году в 84-м в "Лениздат" пришла почтой рукопись. Геннадий Зеленцов. Прошел войну матросом, говорил в рукописи о войне, и с отчетливой любовью — о Маринеско.
Рукопись была умная, честная, сильная, с едким флотским юмором, зримо написанная. Я читал, наверное, сотни рукописей воспоминаний о войне. Эта была — из лучших. Я считал, что её следует непременно издавать. Господи, как трудно убеждать, как почти невозможно внедрить неизвестную рукопись в издательский план...
И вдруг произошло нечто, чего я ожидать не мог. На издательство обрушились письма и телефонные звонки, гневные и возмущенные, от ветеранов героической подводной лодки "С-13". Ветераны утверждали, что Зеленцов штрафник, пьяница, вечный нарушитель, что его рукопись очернительство и клевета. К тому же, он матрос, а матрос вообще ничего не понимает.
Да, автор рукописи не очень походил на краснофлотца с тех плакатов, какими украшают строевой плац. Был он беспризорником, бегал
Воевал на одной из "Щук". Имел ордена. Стоя вахтенным в Кронштадте, нечаянно стрельнул из автомата, ранил матроса. Трибунал, штрафная рота Ленфронта. Под Синявином брал высотку, искупил вину кровью. Вернулся на бригаду подводных лодок, назначен к Маринеско рулевым.
Иногда я думаю, не с Зеленцова ли написан хулиганистый и обаятельный рулевой подводной лодки Соловцов в романе Крона "Дом и корабль". Соловцова я люблю с тех пор, как в первый раз прочел эту книгу. Замечательный роман. Лучшая, по-моему, книга о Ленинградской блокаде...
Рулевой на подводной лодке — фигура особая. Рулевой держит лодку на курсе атаки. Командир может быть гений торпедных атак, но что проку, если у него неважный рулевой?
Нужно думать, что Зеленцов с его биографией, неуживчивым характером, острым и злым языком не всех радовал на лодке.
Но он был любимцем Маринеско. С ним Маринеско ходил рыбачить. Летним погожим днем спускали "тузик". Зеленцов готовил удочки и снасти, Маринеско прихватывал бутылочку, уходили на весь день куда-нибудь к фортам, не столько рыбачили, сколько разговаривали, о жизни, о прошлом, и забывали о войне...
После войны Зеленцов стал инженером, работал в судостроении, пережил четыре инфаркта и написал честную книгу. Не все понимают, что создать такую рукопись — тоже подвиг.
Офицеры-ветераны "С-13" одержали победу. Они торпедировали книгу Зеленцова. Издатели больше всего боялись шума. Какой-то матрос, штрафник. Зачем он нам нужен? Будто нам издавать некого. Шкафы ломятся от ветеранских рукописей. Особо усердствовал в потоплении рукописи Зеленцова бывший штурман "С-13" Редкобородов. Он звонил в издательство каждый день. Я не мог понять, зачем Редкобородову это нужно. В рукописи он упоминался полтора раза: "заступил на вахту", "сменился". Прошло время, и Геннадий Рубинский, бывший Балтийский юнга, как-то сказал мне, что давно знает Зеленцова и хранит первый, черновой вариант Зеленцовской рукописи.
Конечно, я захотел прочесть. Первый вариант был в два раза больше, восемьсот страниц, и гораздо интересней: еще не приглаженный, не причесанный. Рубинский сказал, что Зеленцов показывал этот вариант многим. Видимо, слухи о рукописи и напугали кое-кого. А ничего страшного там нет.
Ну, полстранички про штурмана по фамилии Редкоусов. На плавбазе, ночью, Редкоусов, в невменяемо пьяном виде, с пистолетом в руке, ломится в запертую дверь, угрожая медсестре Гале, что застрелит ее, если она сию минуту не откроет. Он даже не соображает, что Галя спит палубой выше, а здесь вещевая кладовка. Затем Редкоусов ночует в трюме, но при этом утрачивает всё свое обмундирование. Утром, после подъема флага, ничего не понимая, вылезает голый на палубу. И так далее. Стоило ли из-за такой ерунды волноваться.