Худловары
Шрифт:
— Можно взять все тексты Гоголя в электронном виде, немного с ними поработать на компьютере и создать якобы неизвестный гоголевский текст. Тот же стиль, тот же словарь. Второй том «Мертвых душ»! А еще интересней — оживлять отдельных литературных персонажей…
— Мы над этим уже работаем, — улыбнулся я, чувствуя родственную душу. И рассказал Кривулину про Мэри Шелли.
В своей сетевой жизни каждый мужчина должен сделать три вещи: построить домашнюю страничку, вырастить древовидный форум и родить виртуальную девочку.
Не путайте виртуальную личность с псевдонимом. Псевдоним — это просто другое имя. А виртуальная
Красиво завернул, да? Булшит! Это только в теории. Она, теория, изложена по пунктам в романе «Паутина». Сейчас я ее, пожалуй, разоблачу.
«Имейте концепцию. Собираясь создать ВЛ, подумайте, что вы будете с ней делать. Есть ли у вас какие-то идеи, настроения, которые отличались бы от того, что вы демонстрировали ранее? Довольно глупо заводить ВЛ лишь для того, чтобы выражать через нее свои обычные мысли — это можно делать и под своим обычным именем».
Вопреки распространенным заблуждениям, виртуалка Мэри Шелли создавалась вовсе не для того, чтобы обливать всех дерьмом. И никаких особых «других настроений» у нее не было. В основе проекта лежала маленькая лингвистическая нестыковка. Один из тех глюков языка, которые определяют глюки мышления.
Мой журнал хайку назывался «Лягушатником» в честь лягушки Басё, которая прыгнула в пруд и наделала много шума в японской литературе. У средневековых японцев лягушки ассоциировались с поэтами. И в стихах лягушки обычно пели. Басё устроил настоящий флейм, написав про лягушку, которая ни черта не хотела петь, а просто свалилась в пруд с легким плеском. Это было суровое издевательство над самой сутью тогдашней японской поэзии. Неудивительно, что лягушка Басё стала для меня главным символом борьбы с литературной болезнью.
На сайте я обыграл лягушачью тему как только мог: разделы назывались «Лягушка-путешественница», «Лапы веером», «Десять лягушат» и т. д. Но как величать самого себя, главного редактора «Лягушатника»? Для начала я назвался «Главным Квакающим». Но чувствовал, что коряво. В русском языке, в отличие от многих других, «лягушка» всегда женского рода. Из-за этого даже в нашей сказке «Царевна-Лягушка» поменялись отношения полов: в оригинале-то был Принц-Лягух. И это логичней: по жизни девицы больше, чем мужики, любят делать искусственное дыхание всяким уродам. Фильм «Матрица» исправил аналогичную ошибку «Спящей Красавицы».
Идея создания женского персонажа окончательно захватила меня при написании статьи о поэзии танка. В отличие от созерцательных хайку, это лирика. Более женский жанр. А мои тексты о хайку были слишком сухими. Для танка такой стиль не канал. Тут нужен был кто-то вроде фрейлины Сэй Сёнагон с хорошо зачерненными зубами. Только русский аналог. Царевна-Лягушка.
«Главное — имя. Говорят, что аппетит приходит во время еды. Это заблуждение. Аппетит приходит, когда вы видите вывеску ресторана. Взгляните на эти имена: „Александр Сергеевич“,„Вдова Клико“,„Луноход — 2“. Чувствуете, как имя определяет… практически все? Статью, подписанную именем „Андрей Соколов“, многие люди вообще не будут читать. Поэтому хорошенько расслабьтесь и подумайте — какое имя должна носить ваша ВЛ? После выбора имени все остальное (от желания сказать гадость приятелю до тяжелых психических расстройств) придет к вам само собой».
При регистрации почтового ящика на Hotmail я долго выбирал логин: все похожее на «лягушку» оказалось занято. Пришлось расширить круг ассоциаций. Так выплыла «rakushka».
Дальше требовалось ввести имя на английском. «Мэри» — очевидно. Но какая у нее фамилия? Снова свободные ассоциации — и из «ракушки», как чертик из головы
Имя приклеилось намертво — и полностью изменило первоначальный замысел. Вместо утонченной востоковедки и вправду родился монстр.
«Создавайте уникальное. Старайтесь сделать вашу ВЛ непохожей на других. В сущности, именно это и определяет, насколько ваша ВЛ — Личность. Каждая новая ВЛ должна опровергать или дополнять те принципы, по которым строились предыдущие ВЛ (или даже предыдущие поколения ВЛ). Используйте метод инверсии: выделите некоторый всеобщий принцип и реализуйте его противоположность».
Самая эффектная инверсия была на редкость примитивной: образ раскованной девицы на фоне академически-сдержанных мужчин, которые в то время составляли цвет Рунета. К сетевым публикациям они относились почти как к печатным — писали грамотно, вежливо и как-то отстраненно. На женщину с подчеркнуто субъективными, очень личными наездами они велись, как кошки на валерьянку. Уж я-то знал об этом коварном свойстве сетевых женщин на собственном печальном опыте.
Первой жертвой Мэри стал японист Митька Коваленин. Он как раз выложил в Интернет переводы танка Тавары Мати и очень приветствовал статью Мэри в «Лягушатнике». Ну еще бы — русская танкистка!
Стало ясно, как важно для общения с мужчинами проявлять интерес к их собственным достижениям. Будучи мужчиной, я старался выпятить свои. Но теперь я смотрел на мир незашоренными женскими глазами. Я понимал, чего хотят все эти ботаники, прикованные к экранам. Внимания к себе, любимым.
Одноклассника Сержа Бельца я атаковал в другом стиле. Серж делал абсурдный сайт «Повсеместно Протянутая Пурга». От Мэри он получил большое письмо, в котором все слова были на любимую букву. «Предлагаю прозорливым пургенцам популярнейшую (правда, подпольно) патологию: П-филию! — писала Мэри за два года до выхода „Generation П“. — Приглядитесь повнимательней! Пространство Паутины просто переполнено П! Пестрое попурри прехорошеньких, половозрелых, полных первобытной прелести П! Пандемониум пляшущих повсюду П, поджидающих понятливого П-фила!» От этого письма Серж возбудился не хуже Митьки.
После такого разогрева Мэри задумалась об оружии массового поражения. Главным развлечением тогдашней элиты Рунета были веб-обозрения. Мэришелльский «Обзор обозревателей» представлял собой классический флейм типа «всем сестрам по яйцам».
Наутро я проснулся знаменитым. Антон Носик называл текст Мэри «глотком свежего воздуха». Он подозревал, что я — Зак Май или кто-то столь же безбашенный из-за бугра. Остальные обозреватели ругались. Но все цитировали!
«Ну конечно, блядь, ну конечно же, лучше Гид Ебора, бром ложками, и на рельсы, как та француженка — прямо, сука, с Плейбоя — в Каренину! — как же иначе с вами цацкаться, с недовырубленными лесорубами — мне, художнице с синим волосом, как же гной мне ваш весь повыпустить, нету ж, блядь, ни лунной сосулечки, ни горелки газовой пламенной, под рукой нихуя тяжелого, только кисточки (из коней в пальто!), только краски в ебучих тюбиках, разве в морду вам плеснуть красною? — так ведь мало ее, жалко тратиться на мудил на вас, НЕДОРИСОВАННЫХ!!!»
Чтобы подчеркнуть женственность Мэри, был создан и ее муж Перси. Еще один банальный, но эффективный трюк. Перси выступал редко, однако миф о «целом коллективе под одной крышей» держался очень долго. Особенно смешно получилось с романом «Паутина», где авторами числились «Мэри и Перси Шелли». Множество читателей всерьез уверяли, что отличают главы, написанные женщиной, от мужских глав. А один литературный критик даже посоветовал «не лениться и причесать стиль романа» — мол, слишком хорошо заметно, что текст писали несколько очень разных людей.