Худой мужчина. Окружной прокурор действует
Шрифт:
Я налил в стаканчик виски и дал Нунхайму.
— Спасибо, сэр, спасибо. — Он выпил, закашлялся, вытащил грязный платок и обтер лицо. — Мне сразу не вспомнить, лейтенант, — запричитал он, — может, я был у Чарли в тире, а может, и здесь. Мириам вспомнила бы, если б вы мне только разрешили догнать ее.
Гилд сказал:
— К черту Мириам. Тебе не хотелось бы загреметь в кутузку за беспамятство?
— Дайте же мне минуточку, лейтенант. Я вспомню. Вовсе я и не тяну волынку. Вы же знаете, я с вами всегда начистоту.
Гилд подмигнул мне, и мы стали ждать, когда же у коротышки заработает память.
Внезапно он убрал руки с лица и расхохотался:
— Черт возьми! Поделом мне было бы, если б меня зацапали. В тот день я был… Стойте, я покажу вам. — Он вошел в спальню.
Прошло несколько минут. Гилд позвал:
— Эй, нам что, всю ночь ждать? Пошевеливайся!
Ответа не было.
Когда мы вошли в спальню, она была пуста. Мы открыли дверь в ванную — тоже пусто. Только открытое окно и пожарная лестница.
Я ничего не сказал и лицо постарался сделать не слишком выразительное.
Гилд слегка сдвинул шляпу на затылок и сказал:
— Это он зря. — Он направился в гостиную к телефону.
Пока он звонил, я немного порылся в шкафах и ящиках, но ничего не нашел. Я не слишком старался и бросил это дело, как только он кончил приводить в движение громоздкую полицейскую машину.
— Думаю, что мы найдем его, как миленького, — сказал он. — У меня есть новости. Мы опознали Йоргенсена как Роузуотера.
— Кто проводил опознание?
— Я послал человека побеседовать с той девчонкой, которая его алиби подтвердила, с Ольгой Фентон. Из нее-то он это и выжал в конце концов. Насчет алиби, правда, так и не растряс. Пойду туда и сам попробую. Хотите со мной?
Я посмотрел на часы и сказал:
— Хотелось бы, но слишком поздно. Его взяли?
— Ордер уже есть. — Он задумчиво посмотрел на меня. — И придется же этому красавчику развязать язычок!
Я ухмыльнулся:
— А теперь кто, по-вашему, убил?
— Меня это не волнует, — сказал он. — Мне бы только было чем поприжать побольше людишек, а я уже из них найду кого надо — оглянуться не успеете.
На улице он пообещал держать меня в курсе, мы пожали руки и разошлись. Через пару секунд он догнал меня и попросил передать Норе самые наилучшие пожелания.
XVII
Дома я передал Норе изустное послание Гилда и поделился с ней новостями дня.
— У меня тоже есть для тебя новости, — сказала она. — Заходил Гилберт Винант и очень расстроился, не застав тебя. Он просил передать, что хочет сообщить тебе нечто «чрезвычайно важное».
— Должно быть, обнаружил, что у Йоргенсена тоже помешательство на
— Думаешь, Йоргенсен убил ее? — спросила она.
— Раньше мне казалось, что я знаю, кто убил, — сказал я, — но теперь все так запуталось, и остается только гадать.
— А если погадать, — то кто же?
— Мими, Йоргенсен, Винант, Нунхайм, Гилберт, Дороти, тетя Алиса, Морелли, ты, я или Гилд. Может быть, Стадси убил. Не соорудить ли чего-нибудь выпить?
Она приготовила коктейли. Я допивал второй или третий, когда она, ответив на телефонный звонок, подошла ко мне и сказала:
— Твоя подружка Мими хочет поговорить с тобой.
Я подошел к телефону.
— Привет, Мими.
— Ник, извините меня, пожалуйста, я так грубо вела себя вчера, но я была так взволнована и просто вышла из себя и устроила целый спектакль.
Пожалуйста, простите меня. — Все это она проговорила очень быстро, словно хотела с этим поскорей покончить.
— Ничего, — сказал я.
Едва я успел вставить это слово, как она снова заговорила, на сей раз помедленней и посерьезней:
— Могу я вас видеть, Ник? Произошло нечто ужасное, нечто… Я не знаю, что делать, к кому обратиться.
— А что такое?
— Не телефонный разговор, но вы просто обязаны сказать мне, что делать. Мне необходим совет. Не могли бы вы прийти?
— Сейчас, что ли?
— Да. Пожалуйста.
Я сказал:
— Хорошо, — и вернулся в гостиную. — Мне надо сбегать навестить Мими. Она говорит, что в безвыходном положении и ей нужна помощь.
Нора усмехнулась:
— Смотри у меня. Она извинения просила, что ли? У меня просила.
— Да, единым духом выпалила. Дороти дома или еще у тети Алисы?
— Гилберт говорит, еще у тети. Ты надолго?
— Дольше, чем надо, не задержусь. Скорее всего, Йоргенсена сцапали, и она хочет знать, нельзя ли как-нибудь это дело уладить.
— Что с ним могут сделать, — конечно, если он эту самую Вулф не убивал?
— Могут старые грехи припомнить — угрозы в письмах, попытки вымогательства. — Я оторвался от стакана и задал вопрос — и Норе, и самому себе: — Интересно, знаком ли он с Нунхаймом? — Я подумал над этим, но ничего большего, чем отдаленная возможность, у меня из этого не выходило. — Ну ладно, я пошел.
XVIII
Мими встретила меня с распростертыми объятиями.
— Ужасно, ужасно мило, что вы меня простили, но, Ник, вы же всегда были ужасно милы. Не знаю, что на меня нашло в тот вечер.
Я сказал:
— Забудем об этом.
Она была розовей обычного, а напряженные лицевые мускулы делали лицо моложе. Ее голубые глаза сильно сверкали.
Она ухватила меня за руки своими холодными руками и вся напряглась от волнения, но какого рода было это волнение, я не мог определить.