Художник и его окружение
Шрифт:
Паспортистка Лида получила квартиру в нескольких остановках от центра. Район считался престижным. Лидина работа давала возможность выбора. Когда-то много лет назад Лида с длинной черной косой и грустными глазами была похожа на шевченковскую Катерину. И была хороша сама по себе. Вера написала несколько этюдов с Лидиной головкой и один, выбранный самой Лидой, подарила ей. Все эти годы портрет украшал Лидино жилище, пережил двух недостойных мужей и теперь переехал на новую квартиру.
– На новоселье гуляли. – Рассказывала Лида Вере. – Я посуду со стола убирала… смотрю на свой портрет, и он на меня смотрит. Я села, слезы катятся. Зеркало рядом. Вижу, какая была, и какая сейчас.
Времени, действительно, прошло немало. Сегодняшняя Лида была трезвая и деловая. – Я могла бы получить ближе. – Делилась она с Верой. – Но там дом ЦК комсомола. У них и магазин свой, и бассейн. Сами распределяют. Сунешься, еще на скандал нарвешься. А я себе тихонько… Я вам, Вера Самсоновна, говорю, не торопитесь. Тем более, вы в старом доме хотите. Люди сейчас за границу выезжают. Квартиры с ремонтом, как куколки. Кто знал, что перестройка начнется. Я и сама думаю, может, не нужно было спешить. – Лида вздохнула. Она объясняла Вере обстановку.
– Макаров – мужик хороший. Начальник ЖЭКа. Ему все равно. Но от него мало что зависит. Все стоящее подбирает квар-тотдел, а Макарову оставляют дрянь. Если он предложит, ордер нужно, конечно, брать и идти смотреть. Но на что-то стоящее рассчитывать не приходится. Все дела решает длинный, вы его видели, в кожаном пальто. Он себе стаскивает, в квартотдел, а крайним ставит Макарова. К кожаному нужен ход. А он отстегивает мордатому. Зампреду. Тот без него ни одной бумаги не подписывает.
– Как это, отстегивает?.
– Как в песне… Сергеич у них центровой. Я вот придумала. Вы, Верочка Самсоновна, напишите его портрет.
– Не могу. У него глаз нет.
– Но красивый. – Мечтательно тянула Лида. – Тогда знаете что? Мне эти отъезжающие паспорта на выписку приносят. Я буду вам сообщать, если увижу подходящее. А вы на месте глянете. И потом, будто от себя. Они же сами предлагали подыскивать. А мне портрет напишете. Вы чего не подумайте. Иначе никогда бы не решилась.
– Я и так напишу.
– Нет, нет. Если получится, тогда. А на работу ко мне не показывайтесь. Не дай Бог, вместе увидят. Выгонят. Я сама вам сообщу. А к Макарову ходите. Сам он ничего делать не станет…
– Не нужно так часто ходить. – Сказал Макаров. – Или нет. Зайдите на следующей неделе. Должен быть один адрес…
Погода стояла теплая, время до зимы еще было, и думать о грядущих холодах совсем не хотелось. Вера работала. Однажды приятельница привела сухопарую даму средних лет. Коротко стрижена, дама курила длинные черные сигаретки и оказалась искусствоведом из Парижа. Француженка прошлась по квартире, подолгу останавливаясь и осматриваясь. Видно было понимающего человека. Купальщицы стояли на полу в коридоре, где их оставил больничный шофер. Француженка подержала картину в руках, поставила повыше, отошла, не сводя с картины гдаз, еще поразмышляла и, наконец, заговорила, переводя взгляд с Вериной приятельницы (тоже искусствоведа) на Веру. Кое-что Вера и сама понимала, но приятельница для верности перевела. – Она в восторге от этой работы. Делает закупки для музеев, спрашивает, можешь ли ты продать?
– Могу. Я ее для больницы писала за семьсот рублей.
Подруга только глянула, но спохватилась и, лучезарно улыбнувшись гостье, сказала Вере: – Если будешь мешать… пардон… – подруга окончательно перешла на французский.
– Можно долларами? – Спросила француженка.
– Можно. – По курсу выходило двести пятьдесят, если семьсот.
Француженка быстро заговорила. – Она не может за такую низкую сумму. Это не для
– Так, – сказала подруга решительно, – я с ней сама разберусь.
– Может, подарить? – Спросила Вера.
Подруга дернулась, говорить с Верой было не о чем. Наверно, поэтому все кончилось хорошо, и счастливая француженка уехала с купальщицами.
Я животных люблю. Собак. Лошадей. Они меня понимают. Как можно их бояться? Бабушка как-то привела мне маленькую собачку. Морда рыженькая, спинка белая с рыжим пятном. Джимик. Жил у нас много лет. Однажды заехала будка и схватила Джимика. Бабушка поймала такси, обогнала будку, и выкупила Джимика. Бабушка всего раз на такси ездила, когда гналась за этой будкой. Смесь таксы с дворнягой. Умница. Я приходила из школы. Джимик сидит и поглядывает. Видит, что я его заметила. Подходит, усаживается рядом.
Цирк я любила с детства. Это тема для художников. У меня была подруга. Укротительница. Я ходила к ней на репетиции. Рисовала много. Фамилии сейчас не помню. Она была архитектором, а потом муж ей сказал, хватит. И она стала укротительницей Я за нее очень переживала. Однажды она должна была перед мишкой сесть на колено и попросить его что-то сделать. А для этого незаметно подсовывала ему кусочек сахара. И вот она красиво присела в белых своих брючках в обтяжку. Мишка к ней подошел, она полезла за сахаром, а сахар зацепился изнутри в кармане. Пока она его доставала, мишка от нетерпения ее ласково за плечико зубками взял. У нее следы остались.
Цирк – это чудо. Это мечта.
Холодные времена
Жизнь внушала тревогу. Сестра привезла, как обещала, масляный обогреватель и его включали на ночь. Но было прохладно, больше, чем хотелось. Тут позвонил Макаров и попросил зайти за смотровым ордером. Дом находился недалеко, за два квартала, мимо троллейбусы спускались к площади. Дом был похож на старого больного человека, который отчаялся и живет, абы как. Пахло в подъезде плохо, стены давно требовали ремонта. В общем, это был сильно ухудшенный вариант Вериного дома. Под окнами со стороны двора экскаватор рыл котлован, затевалось большое строительство. Жильцы паниковали. Вера расценила предложение, как издевательство, примерно так и написала на обороте ордера. Макаров упрятал бумагу в папку. Он не удивился и не уговаривал. Видно, не рассчитывал на быстрое решение вопроса.
– Они так со всеми. – Пояснила паспортистка. – Какой с вас прок? А здесь центр, своя политика. Видите, сколько вокруг домов на ремонте. А кто из них выезжает, и кто назад вселяется? В новую квартиру. Совсем другие люди. А наших на выселки. Но вы должны бороться. Тем более, вам сказали, искать. Вот и ищите. Я думаю, скоро адресок вам подкину. Посмотрим, что они скажут.
И Вера пошла смотреть. Дом строили пленные немцы. Он был неуклюжий и добротный. Подъезд закрыт, работало переговорное устройство, но беспокоить хозяев Вера не стала. Она прошла через арку во двор, села на скамеечку и долго глядела на освещенные окна. Где-то среди них могла быть ее квартира.