Художник механических дел
Шрифт:
Но, кроме часов, были механизм движения фигур и механизм музыкальный. Строились три механизма раздельно, и каждый заводился особо. Механизм театральный управлял сложным действом. Изображалась легенда о воскресении Христа. В исходе каждого часа отворяются в середине часов двери и представляется золоченый чертог. В нем заваленный камнем гроб. По сторонам гроба — два серебряных стража. Через полминуты в чертоге является серебряный ангел и отваливает камень. Стражи падают ниц, а к ангелу подходят две женские фигуры.
Сопровождается действо музыкой церковных напевов. Таких
Однако все это пока в воображении.
Над механизмами театрального действа и музыкальным трудится Кулибин второй год. И внезапно работу всю бросил.
Костромин был напуган таким небрежением. Не одна сотня рублей выдана им на изготовление частей, на содержание Кулибина, семьи его и работника. Неужто ж напрасно? Неужто в мастере твердости духа нет? Или оставил он надежду привести к окончанию свой труд?
Нет, не то. Был соблазн — и перед ним Кулибин устоять не мог: новый замысел.
Привез в ту пору купец Извольский в Нижний Новгород иноземные приборы — телескоп, электрическую машину да микроскоп. Кулибин увидал их впервые. Как некогда у Микулина часы с кукушкой, так теперь чудесные трубы, умножавшие силу зрения, выпросил на время у купца Извольского и разобрал.
А разобравши, положил непременно самому построить не худшие. О том был трудный разговор с Костроминым. Опасался купец, что главное дело — часы — вовсе бросит мастер.
Однако у Кулибина был немалый дар убеждения. Иван Петрович не вел длинных речей, говорил немного п неторопливо.
Он верил в себя и умел, не выхваляясь, передать эту веру другим.
Костромин был человек много знавший, умом не обделенный — значение приборов он понимал. Сомнения же его Кулибин сумел победить. Приезд императрицы отсрочен на год. Довольно времени построить приборы и закончить часы. По слухам же, царица покровительствует просвещению и любит тем пред иноземцами хвалиться. Подношение вместе с диковинными часами ученых приборов умножит славу русского мастерства.
Костромин сдался. Выдал денег на нужные припасы и согласился работу над часами отложить.
Кулибин взял еще одного помощника — Ивана Шерстневского, юношу, весьма способного к механике, ясноглазого и веселого, каким сам был в его годы.
Электрическую машину по образцу иноземной изготовил Кулибин быстро и без большого труда. Опыты электрические были весьма занимательны. Звал Кулибин всех, кто в доме был, говорил, чтобы взялись за руки, словно в хороводе. А крайний держал металлические цепи, соединенные с машиной. И внезапно, когда начинал Кулибин крутить машину, все ощущали как бы удар или укол в ладони, и дрожь пробегала по телу. Был испуг и вопли. А когда испуг проходил — смеялись. С треском пролетали по воздуху голубые искры — как бы малые молнии. Колыхались, словно от ветра, бумажные полоски. Оживали иголки — становились на острие и подпрыгивали, притянутые тайной силой машины.
А микроскоп и телескоп требовали великих трудов. Для телескопа надобно было металлическое зеркало. Подобные зеркала были только английской работы, и в какой пропорции какие металлы сплавлять,
Не считано, сколько проб произвел Кулибин в поисках сплава, твердостью и белизною схожего с английским. Неведомо, сколько опытов произвел он, чтобы найти меру вогнутости и выпуклости телескопических зеркал и потребных для микроскопа стекол.
Медные трубы для телескопа отковал Кулибину знакомый котельник. Шлифовальные машины делал он сам и с немалым трудом искал способ полировать зеркала. Для полировки нашел отличный состав: жженое олово с деревянным маслом.
Вогнутость зеркал, и состав металла, и фасон шлифовальной машины, и способ полировки — все найдено было Кулибиным одной лишь силой разума, необыкновенностью дарования да огромным терпением в опытах. Помощь мог он найти только в поисках меры вогнутости зеркал, читая труды Ломоносова и Вольфианскую физику.
Два телескопа, микроскоп и электрическую машину сработал Кулибин менее чем в год.
Закончив труд, поднялся с Костроминым на холм, и глядели они в телескоп из Нижнего на Балахну, за тридцать с лишком верст. Видны были дома, как игрушечные, и людишки с ноготь ростом, а простым глазом ничего было не разглядеть.
Вернувшись в село Подновье и вовсе не дав себе отдыху, Кулибин принялся вновь за часы.
Готов был нарядный корпус — золотое яйцо, затейливо разукрашенное. Готовы были фигуры стражей, ангела, дев, литые из серебра. Оставалось собрать механизмы.
Ночами, после целодневного труда, он бормотал стихи — сочинял торжественную оду Екатерине, стремясь и не надеясь достигнуть совершенства безмерно любимого им поэта Михайлы Ломоносова. Сочинив — положил оду на музыку, подбирая на гуслях пристойный мотив. Ту музыку часы должны были играть в полдень.
Вот собран механизм часовой, сочленен с музыкальным. Поставлены фигуры для театрального действа, заведены часы.
И они не пошли.
Фигуры остались мертвы, не играла музыка, и после нескольких минут хода замерли стрелки циферблата.
А Екатерина была уже в пути к волжским городам.
Кулибин заперся с Пятериковым и не выходил даже к обеду — еду им приносили в рабочую горницу. Когда усталость валила с ног, дремали тут же, в мастерской.
Где ошибка? Неточно могла быть изготовлена какая-либо часть, а их без малого пять сотен. Могла быть ошибка расчета, ошибка в соединении частей. Все перебрать — время потребно немыслимое. Остротою взора, напряжением мысли, чутьем своим к механике стремился Кулибин одолеть беду.
ОТ ГОРДЕЛИВЫХ ОГРАДА
Вниз по Волге от Костромы шел великолепный караван. На передней зеленой галере, украшенной резными вызолоченными изображениями морского бога Посейдона, наяд и тритонов, следовала императрица с приближенными. На прочих — огромная свита, иноземные послы.
За галерами тянулись суда с провиантом, суда экипажные, суда лазаретные.
В Нижнем губернатор, чиновники, помещики и купцы, хоть долее года ждали царского поезда, с ног сбились. Мостовые надобно было чинить, дома красить, неприглядное подальше с глаз убрать.