Художник моего тела
Шрифт:
Наши глаза встретились, и звездный свет был нашим единственным освещением, это была лучшая прелюдия, которую я когда-либо испытывала. Единственная прелюдия. Мы были двумя подростками, отчаянно желающими стать взрослыми, жаждущими поделиться не только своими сердцами, но и всем остальным.
Воздух искрился электричеством, когда он выдохнул мое имя. Мои волосы встали дыбом. Мое сердце затрепетало. Мы наткнулись друг на друга, но тут же разбежались, когда в коридоре вспыхнул факел, и ворчливый голос садовника пожаловался
Я покачала головой, прогоняя воспоминания. Мое тело все еще пело с той ночи. Пальцы на ногах все еще болели от пуант. Мое сердце все еще жаждало завладеть сердцем Гила.
Гил всегда обладал такой грубой властью надо мной. Я никогда не могла забыть то, что могло быть между нами, потому что почти - было невероятно особенным - реальность этого была бы нашей гибелью.
Поторопись.
Я легла на землю и проскользнула под дверь, волоча за собой сумочку. Тяжелый металл лязгнул и грохнулся, когда я позволила ему упасть на пол, эффективно объявив каждой бутылке со скипидаром и воздушному компрессору, что незнакомец вошел без приглашения.
Найди его.
Оставив сумочку у двери, я встала и отряхнула пыль и грязь.
– Гил?
Мой голос эхом отозвался в комнате без мебели.
Нет ответа.
– Гил, ты в порядке?
– Я сбросила туфли на высоких каблуках и побежала в чулках к его кабинету. Воздух висел тяжелый и неподвижный, словно пытаясь убедить меня, что там никого нет. Но что-то потянуло меня вперед. Молчание было притворным, потому что моя кожа покалывала, как это бывало всякий раз, когда я была в компании Гила.
Он здесь.
Где-то.
Его кабинет был пуст, дверь слегка приоткрыта, когда я протиснулась внутрь, держа плечи расправленными. Несмотря на то, что я уже бывала в его доме раньше, не могла избавиться от ощущения, что мне здесь не рады.
– Ау?
– Мой голос упал до шепота, когда я вошла в его квартиру.
Ничего.
Ни звуков, ни запахов, ни Гила.
Я стояла у дивана, заметив бутылку обезболивающего и стакан воды, которые мы разделили.
Беспорядок не был убран.
Конечно, он бы убрал за собой. Его дом казался опрятным. Его склад был заляпан краской, но его оборудование было чистым и убрано после использования.
– Ты здесь, Гил?
– Я направилась в ванную. Чем дольше я оставалась здесь, тем более неловко мне становилось. О чем я только думала, врываясь к нему домой? Почему я думала, что мне больше повезет найти его, чем Джастина, который был частью его жизни в течение всего прошлого года?
Эго.
Вот что это такое.
Я думала, что найду его, потому что между нами было что-то необъяснимое. Потому что каждое его слово,
Роспись тропического леса блестела в свете единственной лампы, на этот раз я заметила сову на ветвях папоротника, символ меня - точно так же, как моя татуировка была символом его.
Гил никогда не забывал меня. Никогда не переставал хотеть меня.
– Гил?
– В моей груди болело, когда я повернулась, осматривая пространство.
Мягкий щелчок открывающейся двери позади меня заставил меня развернуться на сверхскорости.
Моя рука взлетела к горлу, когда Гил, спотыкаясь, вышел из одной из комнат, скрытых в граффити с тропическим лесом, которым я только что восхищалась.
Позади него не горели огни. Я не могла заглянуть в пространство, которое он только что освободил, но слабый запах клубники преследовал его.
Мои внутренности перепутались.
Клубника.
Как вчера в его ванной.
Я попятилась, когда Гил повернулся и закрыл дверь. Он запер ее ключом, который через мгновение исчез у него в кармане. Он не повернулся ко мне лицом, не выказал никаких признаков того, что понял, что я здесь.
Прижавшись лбом к двери, его рука оставалась приклеенной к ручке, как будто он не мог смотреть в лицо жизни за пределами комнаты.
Мое сердце физически болело от желания прикоснуться к нему. Сделать что-нибудь, что угодно, чтобы избавиться от печали, что окутывает его плечи.
Я была в ловушке.
Я нашла его, но не должна была этого видеть.
Я хотела исчезнуть, но если пошевелюсь, он заметит меня.
Я понятия не имела, что делать, поэтому просто стояла. Покраснев и испугавшись, когда он судорожно вдохнул и медленно повернулся.
Ему потребовалось больше времени, чтобы двигаться, чем обычно, его чувства притупились, а реакции ухудшились. Его взгляд остановился на почти пустой бутылке водки на кухонной столешнице. Гил двинулся к ней, его глаза затуманились, а тело расслабилось от выпитого.
Но затем он замер.
Его голова резко повернулась ко мне, губы растянулись в оскале.
– Олин.
– Его глаза метнулись к двери позади него, как будто он испугался того, что я увидела.
– Как долго ты стоишь... там?
– Его голос сочился алкоголем.
Он покачнулся, его лицо затуманилось от ярости.
Из всего того, что могло произойти сегодня вечером, видеть Гила пьяным было самым трудным.
Не потому, что я боялась, что он проявит жестокость и будет угрожать моей безопасности, а из-за многочисленных разговоров при луне, которые мы вели о пьянстве его отца.
Гил был яростно непреклонен, что никогда не будет пить так, как он. Запах и вкус спиртного вызывали у него отвращение. Он никогда не хотел разрушить свою жизнь бутылкой.