Художник Оскар Рабин. Запечатленная судьба
Шрифт:
«Повседневная жизнь художника на Западе не связана ни с геройством, ни с отречениями, в ней нет ни жертв, ни преследователей. В Москве я должен был в какой-то степени быть публичным человеком. Я заставлял себя писать петиции, воззвания, открытые письма, протестовать, требовать… Все это не имело ничего общего с моим призванием художника, но я чувствовал свою ответственность за общую борьбу за свободу творческого самовыражения. Моя борьба в СССР – это бунт художника, которому не давали заниматься своим искусством. Для меня в этом не было политики. Это была всего лишь моя жизнь и жизнь моих друзей, которые задыхались, как и я. Жизнь всех тех, кто хотел творить свободно, как и я. Их борьба становилась моей. И это заставило меня, человека застенчивого и робкого, выступать и бороться против советских властей. В России нам была жизненно необходима свобода информации, и я боролся за нее. На Западе эта свобода доступна каждому, и я пользуюсь ей, едва замечая ее. … Я больше не чувствую свою ответственность за кого бы то ни было, кроме себя самого. Я сам вдруг оказался в ситуации, что мне больше не нужно ничего защищать, кроме моего искусства, – но, как и все художники, я должен желать это не на словах, а на холсте. Я смог наконец отдалиться от всего, что не является в полном смысле искусством», – рассказывал О.Я. Рабин Клод Дей, только приехав во Францию 214 . «Я счастлив, что избавился от московской суеты, я ничем не люблю и не хочу руководить, мне это было совершенно несвойственно по характеру, судьба и история советская заставили меня этим заниматься, – говорил мне художник тридцать пять лет спустя. – Париж мне подарил возможность спокойно работать» 215 . Это признание не продиктовано самовнушением: Оскар Рабин – человек несветский, но так устроен современный мир, что в нем невозможно стать влиятельным только благодаря своему творчеству; а когда об авторе неизвестно ничего, кроме произведений искусства, как в случае с художником Бэнкси, то его образ мифологизируется, что становится сильнейшим фактором влияния. Оскар Рабин не искатель баррикад, он оказывался среди них в силу того, что его непокорный характер не позволял ему отступать
214
Rabine O. L’Artiste et les Bulldozers: ^etre peintre en URSS. P. 352.
215
Личная беседа с Оскаром Рабиным, 24 декабря 2013 г.
В итоге общение было сведено к минимуму. «В старый Новый год Олег Целков обычно звал к себе всю нашу старую гвардию, – рассказывал О.Я. Рабин в другой раз. – Человек десять собиралось: Булатовы, Штейнберги, Заборов бывал…» 216 Кроме недавно скончавшегося Эдуарда Аркадьевича Штейнберга (1937—2012), все эти люди живы и теперь. Когда художники встречались в Москве, они разрабатывали совместные планы действий, и общее дело, даже при неизбежных ревности и зависти, объединяло всех, в Париже же каждый был сам за себя. Пламенная солидарность, которая связывала их в условиях преследований, стала ненужной в условиях эмиграции, и ее отсутствие обнажило существенные противоречия между художниками; наглядные этому подтверждения – желчно написанный мемуарный трехтомник участника «бульдозерной выставки» Валентина Воробьева, прожившего четверть века во Франции, обличительно-злые квазимемуары «Ткань лжи» Киры Сапгир, бывшей супруги Генриха Вениаминовича, сага Владимира Марамзина «Страна эмиграция».
216
Дардыкина Н. Указ. соч.
В-третьих, приходилось привыкать к утрате пространства, которое в значительной мере определяло тематику, стилистику и поэтику искусства О.Я. Рабина. Как говорил он сам, «рисовать я могу лишь то, что сам пережил, прочувствовал. Для меня важны второй слой, подтекст, символизм» 217 . В другом интервью он пояснял: «Я привык рисовать не просто то, что я вижу, но все-таки чтобы был какой-то подтекст, второй, третий… Та же селедка – это не просто селедка, а самая популярная закуска к водке, с которой всегда вся жизнь народная происходила: и радость, и горе, и смерть, и жизнь. Ну и селедка тоже в этом принимала активное участие. А когда приехал в Париж, то, конечно, тут это оказалось просто рыбой, и не самая популярной. Найти здесь предметы, за которыми тоже стоял второй смысл, другой текст, очень сложно. Если я даже и находил такие предметы, то они не мои, не пережитые мной. Я вроде как “турист с тросточкой”, как когда-то про Некрасова написали: пишущий о том, чего не понимает, подменяя смыслы, вроде как подглядел. Но так ничего не получается, просто не выйдет, не нарисуешь» 218 . «Мне не придет в голову написать картину, как во Франции во время беспорядков жгут машины, или же посвященную революции и гильотине, хотя, проходя по площади Согласия, я помню, что именно здесь были казнены Людовик XVI, Дантон и Робеспьер. Это – не пережито мной, об этом я писать не могу», – говорил мне Оскар Рабин 219 . Символизм О.Я. Рабина – это символизм последовательного социального реалиста, каждая работа которого является отражением глубоко прочувствованной грани обобщенного социального опыта. Эстетика Оскара Рабина непривычна для тех, кого принято называть «простыми людьми», и он понимал это: вспоминая о Софронцево, Рабин рассказывал, как деревенские жители приходили «поглядеть» на его работы: «Вряд ли они видели в них что-нибудь вразумительное и уж совсем не понимали, кому эта мазня может нравиться» 220 . Хотя «народу» не было близко его творчество, Оскар Рабин был художником подлинно народным, запечатлевшим на своих полотнах суть «культуры повседневности» своих современников; если и можно говорить о генотипе массовой повседневной культуры в послесталинской России, то именно О.Я. Рабин выразил ее в своих работах точнее и лучше, чем кто-либо другой.
217
Ванденко А. Живописный Оскар. С. 94.
218
Иванова Е. Указ. соч.
219
Личная беседа с Оскаром Рабиным, 24 декабря 2013 г.
220
Рабин О. Указ. соч. С. 122.
Эмиграция сломала привычный ход жизни. «Я попал в совершенно иной мир, – объяснял Оскар Рабин. – В СССР я сам был советским, со всем плохим и хорошим. И это все я мог передать в картине. А там… Вот уже столько лет прошло, а я до сих пор все воспринимаю как-то со стороны. Умом и душой я понимаю: рая нет нигде. Когда мы идем по Парижу – это прекрасный город. И там мы видим, как все имущество старой, сгорбленной женщины помещается в колясочке, которую она украла в супермаркете. Там полно таких, кому негде спать и жить. Все бывает – и воровство, и насилие. Уж не говоря о социальных демонстрациях, весьма колоритных, надо сказать. Я сочувствую им, но как для художника это не моя тематика. Для меня это чужое. Франция, Париж, конечно, для русского всегда много значили, но для меня остается актуальным та Россия, тот Союз, где я вырос» 221 . Этот же мотив звучит в беседе с Галиной Аккерман, транслировавшейся по французскому радио на русском языке спустя 32 года после отъезда Рабина из Москвы: «Париж – это давно мой дом: уже больше тридцати лет я живу в Париже» 222 . Мне Оскар Рабин говорил, что Париж – его «вторая Родина», а в его французских работах «больше лирики» 223 , что, скорее всего, верно. И все же… «Конечно, у меня уже есть свой взгляд, свое отношение к Парижу, любовь к этому городу. То, что мне близко, то, что я могу как-то использовать в своих картинах. С другой стороны, конечно, это русский, даже советский взгляд на вещи, потому что я пятьдесят лет прожил в Советском Союзе. Я там родился и уехал, когда эта страна существовала и еще какое-то время, когда я здесь находился, – она все еще была. Поэтому понимаете: поздно. Менять все поздно, быть каким-то другим. Наверное, я уже раз и навсегда сложился, я ведь приехал сюда уже сложившимся человеком со своим мировоззрением. Самое главное в живописи я уже там нашел и сказал, поэтому в готовом виде сюда явился» 224 .
221
Оскар Рабин: «У нас была только любовь» // Частный корреспондент. 2008. 17 ноября.
222
Аккерман Г. Художник Оскар Рабин, вечный юноша (Интервью с Оскаром Рабиным) // RFI. 2010. 23 сентября.
223
Личная беседа с Оскаром Рабиным, 24 декабря 2013 г.
224
Аккерман Г. Там же.
«Я всю жизнь рисовал то, что меня окружает, то, что мне близко, то, что меня трогает, а здесь вдруг все как-то по-другому, – повторял Оскар Рабин в беседе с корреспондентом Российского информационного агентства «Новости». – Совершенно другой мир, другое настроение, все другое. Когда я жил в бараке и дальше, в Москве, я много картин рисовал с окнами вечерними зажженными, и получалось так, что за этими окнами был не просто декоративный огонек, горел свет, было ощущение той жизни, которая за этими окнами происходит, потому что это, в общем, и моя жизнь была. И даже такими простыми способами, как положить что-то где-то на подоконник, где-то приоткрыта занавеска, что-то чуть видно, и получалось настроение той жизни. Здесь я тоже, конечно, пробовал рисовать парижские окна, они очень живописные и, кажется, сами просятся на картину, нарисуй их, как они есть, и все будет хорошо. Оказалось, что эти окна слепые. Жизни за ними никакой не стояло, потому что я-то этой жизнью не жил, для меня все это чужое. Не знаю, удастся ли мне в моей жизни за эти окна заглянуть и почувствовать, как там люди живут. Жена мне говорила: ну ты же не просто пейзажист, у тебя всегда какой-то подтекст, какой-то смысл, какой-то рассказ, какие-то несколько предметов, казалось бы, сами по себе ничего не говорящие, в определенных сочетаниях все-таки рассказывали о жизни, о проблемах, которые были в России, а их там хватало по горло. Это создавало какую-то напряженность. Тут этой напряженности нет, или она не такая. Это не моя напряженность. У меня за окном бог знает что происходит, и театр, и демонстрации, политические митинги, все это буквально за окном, и тем не менее я за все время только одну маленькую картинку попробовал написать с демонстрации парижской. Нарисовал и понял, что не надо было это рисовать» 225 .
225
Добровольский В. Оскар Рабин: парижские окна для меня слепы, но Россию рисовать не могу (Интервью с Оскаром Рабиным) // РИА «Новости». 2009. 25 марта.
В-четвертых, Оскар Рабин продавал свои картины иностранцам, жившим и работавшим в России и потому интересовавшимся российским неподцензурным искусством. Во Франции необходимо было искать новых потенциальных покупателей, хотя те из них, кто приобретал его работы в Москве, покупали их и в Париже. В такой ситуации не было ничего удивительного, в том же положении находились и О.Н. Целков, и Э.В. Булатов, и И.И. Кабаков, и другие… Эдуард Аркадьевич Штейнберг (1937—2012), первая выставка которого в Париже состоялась в 1988 году, признавался, что его картинами в советское время интересовались в основном
226
Хабаров Г. Указ. соч.
В 1980-е же годы Дина Верни (урожденная Дина Яковлевна Айбиндер, 1919—2009), с которой О.Я. Рабин был знаком с января 1970 года, была одной из немногих, кто связывал московское прошлое художника с его парижским настоящим. Дина Яковлевна свободно говорила по-русски, имела большие связи не только в музейно-художественном мире, но и в политической сфере (на открытии инициированного ею Музея Майоля был и президент Франции), руководила галереей и имела финансовые средства, отличалась прекрасным художественным вкусом и искренне любила неподцензурное русское искусство и его творцов. К сожалению, во всем Париже и Франции она такая была одна… Верни родилась в Кишиневе (в ту пору в составе Бессарабии, аннексированной Румынией) в семье музыкантов еврейского происхождения. В 1925 году они покинули Румынию и через Одессу, Варшаву и Берлин перебрались в Париж, где глава семейства устроился аккомпаниатором сеансов для немого кино. В Париже архитектор Жан-Клод Дондел, друг отца, познакомил пятнадцатилетнюю Дину со знаменитым скульптором Аристидом Майолем (1861—1944), и девушка стала его излюбленной моделью 227 . Он представлял ее в виде разнообразных ню в бронзе, мраморе и прочих материалах (композиции «Река», «Воздух», «Гармония» и множество других); скульптуры, для которых она позировала, продаются на аукционах за миллионы, а графические листы, на которых Дина запечатлена, – за сотни тысяч евро 228 . Верни позировала также Анри Матиссу, Пьеру Боннару и Раулю Дюфи, снималась в кино, выступала в эстрадном коллективе «Октябрь», училась в Сорбонне… В 1938 году она вышла замуж за начинающего кинооператора Сашу Верни (1919—2001), впоследствии снявшего такие шедевры мирового кинематографа, как «Хиросима, любовь моя», «Прошлым летом в Мариенбаде» и «Дневная красавица», а также восемь фильмов с режиссером Питером Гринуэем. В годы Второй мировой войны Дина Верни принимала участие в движении Сопротивления – сначала в Париже (где она была арестована французской полицией и освобождена при вмешательстве Майоля, который направил ее в Ниццу к Анри Матиссу), затем в Банюле, в имении Аристида Майоля, который укрывал ее во время оккупации. В тайне от Майоля Дина Верни осуществляла переправку беженцев через Пиренеи в Испанию, сотрудничая с марсельской подпольной группой американского журналиста Вариана Фрая (1907—1967) 229 . В сумерках Дина надевала броское ярко-красное платье и отправлялась на вокзал, где у бывших билетных касс встречала беженцев, которых затем отводила в горы по узким тропам, некогда открытым А. Майолем. Достигнув перевала, дальше она не шла, а показывала беженцам узкую дорожку вниз: до Коста-Бравы на территории Испании оставалось идти три километра. «Тропами Майоля» Верни провела и таким образом спасла от нацистов сотни людей, в том числе таких всемирно известных, как Артур Кестлер, Андре Бретон, Марсель Дюшан, Макс Эрнст, Лион Фейхтвангер и другие 230 . В 1943 году она была вновь арестована, на этот раз гестапо, и освобождена после шести месяцев тюремного заключения после обращения А. Майоля с просьбой о ходатайстве к скульптору Арно Брекеру, которого любили многие нацистские бонзы. Отец же Дины Верни был депортирован и погиб в 1943 году в Освенциме.
227
См.: Grimes W. Dina Vierny, Artist’s Muse, Dies at 89 // New York Times. 2009. January 26.
228
См.: Садекова С. Рекорд на Майоля установила Дина Верни // Коммерсантъ. 2013. 4 декабря.
229
См.: Nieszawer N. La mission de Varian Fry, 1940 // Paris – Marseille: De la Canebi`ere `a Montparnasse. Paris: le Mus'ee du Montparnasse, 2003. P. 36—37.
230
См.: Лу П. Дина Верни: натурщица великого Майоля и отважная партизанка // Караван историй. 2013. № 10. Октябрь.
27 сентября 1944 года А. Майоль погиб в автокатастрофе; почти все свое состояние и все свои произведения он завещал Дине. Она открыла галерею в Париже, которая пользовалась успехом у зрителей на протяжении нескольких десятилетий. В течение всей жизни она пропагандировала творчество А. Майоля; вершиной ее усилий стало открытие в Париже в 1995 году его музея. Дина Верни дружила с французскими сюрреалистами и с русскими художниками, жившими и работавшими в Париже, прежде всего с Сергеем Шаршуном (1888—1975) и Сергеем Поляковым (1906—1969). Она одна из первых, посетив Советский Союз в 1969 году, открыла для западных любителей искусства художников-нонконформистов, произведения которых покупала как в России, так и во Франции. Проведенная в 1973 году в ее парижской галерее групповая выставка работ художников второй волны русского нонконформистского искусства (на ней были представлены и работы О.Я. Рабина) стала первой подобной экспозицией во Франции. Когда в 1979 году скульптор Игорь Сергеевич Шелковский инициировал издание журнала «А—Я», посвященного русскому неподцензурному искусству, (всего вышло восемь номеров, среди них один – о литературе), поддержка Дины Верни позволила этому проекту быть реализованным: она оплатила издание второго, третьего и пятого номеров журнала 231 . Дина Яковлевна выставляла работы Оскара Рабина, Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Владимира Янкилевского и других художников.
231
Личная беседа с Игорем Шелковским, 30 декабря 2013 г. Вопреки распространенному мнению, спонсором первого номера журнала была не Дина Верни, а швейцарский бизнесмен армянского происхождения Жак Мелконян (Jacgues R. Melkonian), в коллекции которого находились отдельные работы Эрика Булатова, Франциско Инфанте, Ильи Кабакова и других художников ряда восточноевропейских стран. Спонсорская поддержка позволила выпустить первый номер тиражом в семь тысяч экземпляров, начиная со второго номера тираж журнала составлял три тысячи экземпляров. Об этом уникальном журнале, семь «художественных» номеров которого были в 2004 году переизданы московским издательством «АртХроника», см.: Деготь Е. А—Я: журнал, искусство, политика // Критическая масса. 2004. № 3.
Аристид Майоль и Дина Верни, 1944 г.
Дина Верни, 1999 г.
Высоко ценя творчество О.Я. Рабина, Дина Верни выкупила у Эрика Эсторика хранившиеся у него с 1960-х годов работы художника, которых было более двадцати. При этом Рабин-«москвич» интересовал ее больше, чем Рабин-«парижанин»: приобретя у Э. Эсторика целое собрание работ, созданных в 1960-е годы, в 1972 году она купила у художника второй вариант «Паспорта», написанного специально по ее заказу, но за все годы эмиграции О.Я. Рабина она не приобрела у него ни одной картины 232 . Уже после кончины Дины Верни, осенью 2010 года, в основанной ею галерее была организована персональная выставка Оскара Рабина, которая включала только графические работы. Насколько мне известно, из 23 картин О.Я. Рабина, находившихся в собственности Д.Я. Верни, восемь были лично ею переданы в Музей Майоля, но, к сожалению, они не вошли в основной выставочный фонд и хранятся в запасниках 233 . Проследить судьбу остальных полотен непросто, но некоторые работы, находящиеся теперь в коллекции Игоря Цуканова, в том числе экспонировавшееся в Мультимедиа арт-музее знаменитое полотно «Русский поп-арт № 3», на котором бутылка водки и селедка запечатлены на кресте, изображенном на фоне московских новостроек, взяты именно оттуда.
232
Личная беседа с Оскаром Рабиным, 25 декабря 2013 г.
233
Личная беседа с Мишель Хайем, 26 декабря 2013 г.
Дина Верни была не единственным человеком, собравшим коллекцию работ Оскара Рабина советского периода и не проявившим инетереса к его картинами времен эмиграции. Так же поступил профессор Мэрилендского университета Нортон Додж (1927—2011), неоднократно посещавший СССР и считавшийся в США специалистом по советской экономике. Большую часть работ О.Я. Рабина Н. Додж также приобрел у Э. Эсторика и лишь одну картину – у самого художника в Москве. Коллекция Н. Доджа была подарена в середине 1990-х годов Рутгерскому университету, где она находится по сей день и постоянно выставляется в Художественном музее имени Джейн Вурхис Зиммерли; это собрание включает некоторые из наиболее ярких произведений Оскара Рабина. К сожалению, за время пребывания художника в эмиграции Нортон Додж не купил у него ни одной работы 234 .
234
Личная беседа с Оскаром Рабиным, 25 декабря 2013 г.