Хулиганка и бунтарь
Шрифт:
— Хетцер, может, ты дома перепишешь? — не выдержала девушка.
— Ты что! Как я без тебя твои каракули разберу? Вот тут что написано? Буржуйский… университет?
— Буржский!
— Лысюк, с твоим почерком никакой шифровки не надо. Это же не буквы, это «пляшущие человечки» Конан-Дойла. — Катя вновь склонилась над тетрадью. — Джек Лондон. Скверные рассказы… Что, так честно и назвал?
— Не скверные, а северные.
—
— Сперва!
— «…Была оказана постель…»
— Почесть!
— «Губко-простотечный…»
— Грубо-просторечный!
— Ты чё, линзы надела?
— Ага.
— Видно. Сразу взгляд более осмысленный. — Катя снова изогнулась над тетрадью.
— Кать, — нетерпеливо начала Люся, — меня вообще-то Денис ждёт.
— Ничего, ему полезно. Ой, Люсь, а это что за «массовая оргия»?
— Где? «Организация»! «Орг-ия» — сокращённо.
— О Господи.
— Катька, включи мозг, хватит переписывать бездумно.
— Я могу делать и говорить одновременно, но чтобы при этом ещё и думать? Нет, это мне уже не под силу.
— Кать, давай скорей!
— Погоди, ещё литература. — Катя открыла другую тетрадь. — Бонд… В смысле, Джеймс Бонд?
— Это сокращённо Бондарев. — Люся закономерно выходила из себя.
— Гум?
— Гумилёв.
— Люсь, а вот это я уж точно понимать отказываюсь. Кто это такой — «остр, наг и лих»?
— Островский, Нагибин и Лиходеев — могла бы догадаться.
— Ради меня могла бы и не сокращать.
— Ты тоже не образец каллиграфии! Кто мне бобра подкинул?
— Не нуди, Лысюк. Пошли.
Однажды, пропустив лекцию по русской литературе, Люся взяла у подруги конспект. В теме по «Преступлению и наказанию» попалось странное предложение: «Раскольников по натуре бобр». Она отняла от тетради ручку и глубоко задумалась: «С чего это Раскольников бобр? Может, это потому что он был трудолюбив и за счастье своё был готов бороться с топором?»
Люся задумалась ещё глубже: «Ну раз Биссектриса считает его бобром, значит, у неё на то серьёзные основания». И она смело переписала диковинную фразу.
Позже на экзамене ей попался билет про нравственные искания Раскольникова. Люся отвечала без подготовки и в завершение своего мрачного монолога сказала:
—
Беатрису Геннадьевну взяла оторопь. Потом призывно задёргался глаз. Биссектриса Геннадьевна не любила свою работу — очевидно, поэтому у неё развился нервный тик, больше похожий на задорное подмигивание.
— КТО он?
— Бобр, — сконфуженно повторила Люся.
— Но почему? — едва не бушевала Биссектриса.
Тошнотворная Люсина робость смешалась с ярким осознанием момента: «Я попала».
— Потому что вы так сказали на лекции.
— На которой вас, очевидно, не было?
— Но я переписала…
— Я вижу, как вы переписали. — Биссектриса Геннадьевна презрительно дёрнула веком и вместо намечавшегося «отл.» черканула оскорбительное для Люси «хор.». А в заключение добавила: — Раскольников был по натуре… добр.
Готовила Люся неважно, но мириться с этим не желала. Как-то вечером она затеяла мороженое. Купить его было бы проще, но хоть Люся и не застала эпохи пионеров, лёгких путей она не искала.
Денис пришёл, когда она уже полчаса насиловала миксером ядерную массу из сливочного масла, молока и сахара.
— И что это будет? — спросил Денис.
— Контекстуальный суррогат мороженого, — хмуро отозвалась Люся.
— Кто?
— Как бы его переосмысленный эрзац.
— Ну то, что это эрзац, я вижу. Только на мороженое он мало похож.
— В крайнем случае, можно фрактально конвертировать его в тесто и испечь пирог. Квинтэссенция теста у нас уже имеется.
— Люсь, хватит говорить со мной на каком-то жаргоне! — оскорбился Денис.
— Нормальный филологический социолект, — пожала плечами Люся.
— По-моему, ты тупо умничаешь.
— Неправда, я всегда так изъясняюсь, когда готовлю. Обычная попытка компенсировать недостаток навыков знаниями.
— Женщине полезней уметь стряпать, чем болтать мудрёные слова, я так считаю.
— А мужчине полезней рубить дрова, чем пить пиво, — и что? Каждый делает то, что умеет. Ничего не поделаешь, если болтать мудрёные слова всегда выходило у меня лучше, чем стряпать.
Тогда Денис впервые посмотрел на свою девушку с подозрением. Мороженое не состоялось, зато состоялся крайне маслянистый пирог.