Хулистан
Шрифт:
– Бобби, дорогой мой друг! – поспешил сменить тон Хариф. – Поверьте, мне самому неприятен этот разговор. Я всего лишь хочу, чтобы ваше пребывание в Гюлистане было максимально приятным и совершенно безопасным.
– О какой безопасности вы говорите? – снова занервничал я. – Что мне может угрожать? Я всего лишь приехал посмотреть ваше гребаное шоу! И мне, если честно, наплевать, что у вас тут война или какие-то особые традиции! Я ничего об этом не знал, и знать не желаю! Я заплатил деньги, между прочим! Что я еще должен сделать, чтобы поглазеть на ваш цветочный концерт и побаловаться с местными девчонками?!..
Хариф,
– Ладно, мистер Ганн, – сказал он, что-то вяло обдумав, – я вижу, что мне придется рассказать больше, чем предполагалось. Я хотел ограничиться лишь общими рекомендациями и кое о чем попросить. Но судя по вашей реакции, вам недостаточно утверждения, что молоко – белое. Вам придется доказывать эту очевидность.
Он снова ненадолго замолчал и как-то сдулся. Мне даже стало чуть стыдно за свою несдержанность.
– Вы обратили внимание на арку в виде радуги при въезде в город? – спросил неожиданно Хариф. – Эта стела была установлена одновременно с закладкой фундамента Пирамиды Вождя.
– Разумеется, заметил. Она такая огромная. Кстати, в Библии радуга упоминается как символ завета, который бог-отец дал Ною после потопа в том, что не будет впредь устраивать глобальные катастрофы, – решил я почему-то блеснуть эрудицией.
– Даже так? – оживился обрадовано Хариф. – Я и не знал. А заметили вы также, что цвета радуги повторяются на плоскостях Пирамиды?
– Это тоже имеет какой-то скрытый смысл?
– А как же! Имеет! И очень глубокий! Практически – всеобъемлющий!
– Но ведь Пирамида восьмигранная? – возразил я в недоумении.
– Верно! Восьмая грань – черная – символизирует дух нашего усопшего Вождя, который продолжает жить и будет жить вечно в каждом кирпичике созданного им государства и в сердце каждого из граждан нашей страны!
– Черный? – неприятно удивился я. – Хотя, черный – цвет траура, как я понимаю?
– В некоторой степени. Но в сочетании с золотым – золотая статуя Вождя! – он символизирует мощь и нерушимость Династии. А Династия – это и есть государство и его народ!
– Вот как? Вы хотите сказать, очевидно, что и другие цвета имеют какой-то символический смысл? Очень интересно!
На самом деле, меня в это время интересовало другое: когда этот болтун уберется? Я вдруг почувствовал явные позывы облегчиться. По большому. Наверняка дело было в суши и остром соусе.
– Друг мой, ваш рассказ весьма занимателен, – добавил я торопливо, предупреждая его порыв продолжить свои сакральные откровения. – Но, может быть, в другой раз? Я согласен, что тема стоит обстоятельной беседы. Но в данный момент я не в том состояние, чтобы, так сказать, прочувствовать и проникнуться. Я немного устал, я рассеян. У меня даже слегка разболелась голова.
И я поспешил приложить руку ко лбу, который, к моему испугу, оказался вдруг мокрым и горячим.
– Так плохо? – спросил он встревожено.
– Ничего страшного, надеюсь. Сборы, перелет – сами понимаете.
– Может быть – врача? При отеле есть медицинская служба.
– Да нет, это лишнее. Мне просто надо полежать. Со мной такой бывает.
– Что ж, раз
– Что еще? – скривил я болезненно физиономию, чтобы он видел, как мучает меня его назойливое присутствие.
– Пообещайте, что вы не выйдите сегодня из отеля! – сказал он строго, встав, наконец, с кресла.
– Да куда же я выйду? Вы разве не видите? Я даже в ресторан вряд ли сегодня сойду. Обойдусь как-нибудь.
– Но если все же пойдете, – он вдруг перешел на пугающий шепот. – Я вас очень прошу, Бобби, не приставайте к обслуживающему персоналу! И вообще, не вступайте пока в контакт с местными. Я имею в виду приватные разговоры и все такое. Только после того, как я вас проинструктирую! Или звоните мне, если у вас вдруг возникнут какие-то особые пожелания относительно развлечений на вечер.
– Я вас не понимаю! – вскричал я в отчаянии, и я действительно не понимал, чего хочет от меня этот толстяк и как можно быть столь беспардонно навязчивым. – Какие, к черту, развлечения? Мне бы доползти до кровати! Идите, идите себе спокойно. Спасибо вам и до встречи!
И мне пришлось встать, схватившись непритворно за живот, который уже угрожающе урчал, чтобы мягко, но недвусмысленно подвинуть этого мужлана к выходу.
6
Спуститься в ресторан я решил к половине девятого, рассчитывая, что к этому времени зал будет уже полон, и я смогу присмотреться к обитателям гостиницы.
Нет, я не собирался заводить интрижку с какой-нибудь аппетитной шведкой или вертлявой француженкой. С некоторых пор европейки меня не очень привлекают своей предсказуемостью. Разве что совсем уж исключительные особи. Но возможно, надеялся я вожделенно, среди гостей окажется одинокая эмансипированная индуска или даже арабка?
Для своего первого выхода в свет я выбрал скромный неприметный прикид: шелковый светло-коричневый костюм от Givenchy и шелковую же черную рубашку от Ицинь Инь. Строго оглядевшись в зеркале, нацепил очки. Для солидности. И для лучшего обзора – у меня незначительная близорукость. Легкомысленным девушкам почему-то нравятся мужчины в очках. Так говорят.
В коридоре было тихо и пустынно. Пройдя мимо двери лифта, я медленно начал спускаться по лестнице – всего-то пятый этаж. По правде говоря, не очень-то я доверяю лифтам с тех пор как однажды, в Гаване, застрял между 62-м и 63-м этажами на целых сорок минут с упитанным австралийским фермером, страдавшим, как оказалось, бронхиальной астмой. Как нам после объяснили, случилась авария на подстанции, и без электричества остался весь район. И автономный энергоблок отеля почему-то не завелся. Потом нас вызволяли из лифта спасатели. Но перед этим мне пришлось спасать от нервического удушья этого беднягу, решившего под старость лет прогуляться на Кубу и порезвиться с молоденькими мулатками. У него совсем некстати разрядился ингаляционный баллончик, за которым он и ехал в номер. А тут это. Представляете, что мне пришлось пережить? Старику я не дал помереть, а вот сам на всю жизнь заработал легкую форму клаустрофобии. С тех пор, когда есть возможность обойтись без лифта, я так и поступаю.