Хумор
Шрифт:
От себя замечу, что отсек, который делал Александр, золотой по сравнению с тем, который некогда запорол я.
– Пустил аргон, аппарат готов, а вот Степа нет. Или наоборот будет правильнее? В том смысле, что готов. «Ну, – спрашиваю, – работаем?» «Р-работаем!» Очень большие были у меня сомнения. Даже страшно было. Но что делать-то? Надо! «П-помоги вс-стать.»
Поднял Степу подмышки, поставил к аппарату, а тот натурально валится. Не держат его ноги. Даже не ноги, а он сам перегибается, как будто хребет из него вынули.
«Держи меня», – командует.
Обхватил его сзади за пояс покрепче,
Я Степу оттащил на место – досыпать, где он до утра и продрых вместе с другим уродом.
Но ты знаешь, что я тогда понял? Почему он себе, в смысле Степка, ботинки на два размера больше выписывал. (Поясняю, ботинки входят в комплект спецодежды сварщика.) Для устойчивости! У них площадь подошвы получается больше, так что он даже сильно бухой не падал. Газеты набьет и порядок.
Так какая здесь мораль, спросите? Отвечаю. Правильно подобранная обувь может способствовать выполнению важнейшего правительственного задания. И, соответственно, наоборот. Так что прав был Гоша из оскароносного кинофильма «Москва слезам не верит». За обувью надо следить! Конечно, в кинокартине этого не прозвучало, но, полагаю, что героиня, много лет проработавшая на заводе, сама начинавшая свой трудовой путь рабочей, знала какое важное значение имеет правильная обувь. Видите, одному она помогла выполнить важное задание, а ей – найти мужа.
УВОЛЬНЕНИЕ.
Почему-то служба в армии более всего изобилует всякими, скажем так, случаями. Не всегда смешными, но, как правило, показательными. О некоторых и вспоминать не хочется, но отдельные истории весьма и весьма поучительны.
Так, например, только в армии я со всей отчетливостью понял, что такое институт военных комиссаров, по-нашему – замполитов. Внешне кажется, что политруки нужны исключительно для того, чтобы учить политграмоте личный состав. Не без этого, конечно, но не только для этого, нет, не только.
В силу специфики, с которой я проходил срочную, я узнал, что замполит части ежемесячно пишет доклад о морально-политическом состоянии личного состава, от самого ничтожного салаги, умудрившегося чем-то отличиться – в любом смысле – до, страшно сказать, своего командира. Впрочем, до этого доходило редко. Это уж что ж такого командир должен был совершить, что его зам должен на него настучать. Но, однако, контроль был. Был, был контроль. По партийной линии. И, как я уяснил, стучали замполиты со страшной силой. То есть командиру единолично что-то утаить было если не совсем невозможно, то сложно, особенно, если у него не было должного контакта со своим замом или тот был шибко служивым. У нас в части был именно последний вариант. Страшный, я вам доложу, вариант. Никого не жалел. Боялись его больше самого командира.
Или еще один миф, о хорошей жизни солдата.
Уж и не знаю, какая там, вдалеке, видится солдатская жизнь, но изнутри…
Был у меня такой случай.
Призывался я в ноябре, месяц в так называемом карантине, где нас учили ходить строем и бегать по утрам до
Деды и прочие составляющие были лишь одной из составляющих проблемы, которая называется срочной службой. Одной из главных был голод. Нет, нас голодом специально не морили, но жрать хотелось постоянно.
Дело было в Новый Год. Как раз первого января. Праздники в армейских условиях вообще справляют специфически. Прохождение строевым шагом, всякие спортивные соревнования, особо частые и строгие построения с перекличкой. Но во всем этом есть и светлое пятно. Праздничный завтрак. И обед. Главное – обед.
На завтрак, в добавок ко всему прочему обыденному рациону, нам давали по одному вареному яйцу. Куриному. И уже это давало ощущение праздника. Как в детстве, когда Новый Год олицетворялся запахом мандаринов. В моем детстве это был жуткий дефицит. Яйцо в армии – тоже. А в обед… Тот обед я буду помнить всегда. Точнее то, что было позже.
На ужин нам дали котлеты (!) и винегрет. Со свеклой. Не думаю, что такая роскошь на солдатских столах появилась по поводу прибытия нашего призыва в часть. Просто так совпало. Да, кстати, еще гречневая каша. Не то что б диковинка, но…
Поели, вернулись в казарму, подворотнички подшиваем, ждем праздничного построения, и тут в казарму влетает кто-то из дежурных по кухне с кличем: «Салаги, жрать хотите? В столовке осталось, все на столах.»
Жрать? Да это не вопрос. Это оскорбление! Подворотничок я подшил с феноменальной скоростью, но все равно те, кто не был занят этим делом, выскочили из казармы раньше меня. Делая последний стежок, я был уверен, что на столах уже ничего не осталось. Пусто. Ноль.
Но как же я был не прав!
Две кастрюли с кашей. Каждая литра на семь. Кастрюля с котлетами. Кастрюля с вареными яйцами. Кастрюля компота. Хлеб. А до праздничного построения остались минуты. Ну, может быть, десять.
И жрать я… Словом, ел я много, всё и с большой скоростью, запивая компотом. Как говаривала моя бабушка, с провожатым. Время очень поджимало, поэтому жевать удавалось не всегда качественно. Да еще каша эта, что б ее. И чего я с нее и яиц начал? Надо было на котлеты налегать. Но – глаза разбегались. Тогда все это для меня было побогаче пещеры Аладдина.
Через некоторое время в столовую влетает боец и заполошно орет: «Построение!».
Тут лучше не опаздывать. На ходу дожевывая котлету, я пошел на выход. Надо сказать, что наша столовая размещалась на втором этаже, с которого вела лестница в два пролета. Я эту лестницу в оба направления преодолевал за секунды. А тут… Мамочка моя!
Уже позже, в строю, мне пришло сравнение, что я будто шпагу проглотил. То есть идти я мог исключительно и строго вертикально. Как выяснилось, для преодоления даже такого незначительно препятствия как лестница необходимо несколько сгибать корпус, наклоняться. А я – не мог. Поэтому в строй попал одним из последних. И в строю мне было не так плохо только тогда, когда я стоял строго навытяжку. Абсолютно перпендикулярно асфальту.