Хуже некуда
Шрифт:
…что я, Этторе Барис, именем Господа Бога, не претендуя на Его святость, но если даже Сын Человеческий избрал облечь свой дух в плоть, и если моя, Этторе Бариса, собственная плоть осквернена содомским пороком, однако ради общей с духом победы, единственно дабы поразить Мирскую гордыню, следовательно, как и Христос поступил до меня, во имя нового преображения путем страданий в Его образ, отражением Его отчаяния, но только для вторичного воскресения, чему я полностью, добровольно и намеренно предаю себя.
Подписано моей рукой: Этторе Барис, чемпион мира.
Свидетели сему: Падре Бернар Блерио, Винсенто Карабучи.
По заключению мирового судьи все это была полная чушь, но в то же время и полноценный официальный документ. Карабучи подтвердил,
За три километра до финиша он оторвался от группы лидеров, за два — разогнался еще сильней и увеличил зияющий прогал на целую сотню метров. Саенц, Азафран, Тисс и даже юный Плуте крутили педали что было мочи; когда Этторе пересек черту, они в едином пружинящем порыве урезали столь заметную разницу до десяти метров. В любой другой ситуации победу сочли бы блестящей. Однако совершенно внезапно Барис начал проявлять признаки слабости. Уже за финишем он с трудом выбрался из седла и тут же рухнул на руки Флейшмана, священника и командного механика. Бедняга почти не мог самостоятельно передвигаться. На фотографиях с подиума мы не увидим сияющей улыбки торжества, а только лишь впалые щеки, заострившийся нос и безмерную усталость в глазах чемпиона.
Надо сказать, свершившаяся трагедия вызвала большой шум, но мало кого удивила до глубины души. По мнению ревностных католиков, maillot jaune [21] следовало передать самому Папе. Усыпальницу Томми Симпсона, per saecula saeculorum [22] , из памятника мученикам велогонок превратили в место паломничества. Поползли слухи о грядущих чудесах.
Светская медицинская комиссия признала отца Блерио невменяемым, то есть неспособным предстать перед лицом суда. Невзирая на личную «исповедь» Этторе, священник твердо верил, что повстречал истинного сына божьего, считая себя провидцем, Блерио Предтечей. Остаток дней он провел в лондонском доме для престарелых (место, предназначенное для самог'o Бариса), под присмотром Ватикана, терпеливо ожидая, когда же его воскресший бог, его campionissimoявится на землю в полноте силы и славы.
21
майку «Короля Горы» ( фр.).
22
во веки веков ( лат.) .
В одном никто не сомневался: распятие неким непостижимым образом связано с гибелью Потоцкого, Сарпедона, Агаксова.
Пожалуй, в особенности пострадал Микель Флейшман. На примере Бариса он собирался доказать, и не только Акилу Саенцу, но целому миру, что под его, Флейшмана, опекой велогонщик способен достичь вершин — и остаться в живых.
Шестнадцатый этап
Мертвый сезон ушел, как начался.
Ничто не предвещало добра. И уж конечно, менее всего — переход Саенца из «КвиК» в «Козимо». Так полагал Азафран, а вот уж кого нельзя обвинить в беспочвенных тревогах. И все же несколько месяцев спустя эти ранние дни «Спринг Классикс» обманчиво показались лучшими в его жизни.
Акил подписал новый контракт в прошлом году, еще до распятия Бариса. С собой велогонщик забрал Патруля и профессионала-первогодка Жакоби. В декабре Флейшман устроил Саенцу подлинную жизнь затворника, отослав Перлиту с ее округляющимся животиком домой и сказав, чтобы думала больше о своем теперешнем положении. Акил по-братски просил Патруля присмотреть за ней, что тот с охотой и делал, а прежде всего упрятал подальше
Перед отъездом в Сьенну Азафран подтрунивал над товарищем по поводу их отношений с Флейшманом. Саенц принимал юмор в штыки. Чего-то Патруль не мог уразуметь, что-то ускользало от его взора. Само собой, без лишних разговоров подразумевалось: Акила ждут серьезные тренировки по секретной программе и еще какие-то загадочные манипуляции над его телом, не имеющие отношения к обычной наркоте, более продвинутые, грязные, постыдные. Шутить над этиму Азафрана не повернулся бы язык. Однако схохмить насчет флирта — что здесь такого? Прежде Саенца не уязвляли подобные намеки. Может, все дело в темных сплетнях вокруг того, кто же является счастливым папашей еще не рожденного младенца Перлиты?
Товарищи встретились вновь уже в феврале, в южном тренировочном лагере. Неизвестно, какую хреновину выдумал Флейшман, однако Саенцу она явно пошла на пользу. Не то слово: он просто преобразился, стал похож на титана из фантастического комикса. Гонщик разве что не летал над горами. Любое дело давалось ему легко. На коже цвета корицы играли золотые блики. Казалось, даже тень спортсмена дышала живой силой.
Да и сам Акил рьяно взялся подминать мир под себя. На первом же этапе Париж — Ницца он занял ведущую строчку, опередив прочих на три минуты на стокилометровом заезде с раздельным стартом. Роль дирижера в этой драме, как водится, выпала Флейшману. Однако Саенц, против ожиданий, не проявлял признаков развивающегося скудоумия. Никаких вольностей перед стартом вроде братания с незнакомцами, бессвязного бреда или показных молитв. Хозяин, император, Зевс-громовержец — вот кого скорее напоминал этот новый любимец фортуны, когда, возвышаясь на целую голову над простыми смертными, стоял у черты, переговаривался с верным другом Азафраном и смотрел на него неторопливым, проницательным взором, который, независимо от выражения крокусово-лиловых глаз, внушал вам чувство собственной ничтожности, заставляя на миг содрогнуться в отчаянии, так что во время гонки пелотон смахивал уже не на группу соревнующихся, а на почетный эскорт Акила и его приближенных, которых теперь тоже сторонились — не из суеверного страха, дескать, кто знает, какой фортель выкинет этот ненормальный, а именно из невольного уважения.
Зато стоило Саенцу почуять растущую силу и поднажать, как остальные тут же, забыв любезности, срывались навстречу ветру. В конце концов, они все еще былисильнейшими велогонщиками в мире. Молодые, горячие спринтеры летели вперед подобно маронам [23] , ухитряясь на головокружительной скорости делать обманные выпады то в одну, то в другую сторону, дабы «сбросить хвост»; их внезапные атаки напоминали волны ураганного огня в суровой битве.
23
Марон — беглый раб-негр в Вест-Индии и Гвиане.
Саенц читал гонку, точно расписание: он прекрасно знал, кто из соперников едет всерьез, а кто покрасуется перед камерами, да и выдохнется, кто кому помогает, а кто лишь путается под ногами, когда нужно держаться с товарищами, а когда идти на обгон. Любые уловки соперников, любые неожиданности дороги он щелкал как орешки.
Весь путь от Парижа до Ниццы Акил сохранял трехминутное преимущество, завоеванное на первом этапе, нетронутым и только раз, казалось, позволил застигнуть себя врасплох. Пункт питания расположен в начале длинного участка извилистой трассы, скачущей вверх и вниз по лесистым холмам, а дальше — подъем второй категории сложности, стремительный десятикилометровый спуск и, наконец, финиш. Пункт питания — это место, где спринтеры получают упаковки с выбранной заранее снедью: мед, бананы, бутерброды с сардинами, особые фруктовые плитки и прочую сытную пищу, необходимую, чтобы возместить потраченную спортсменами энергию (а расходуют они примерно тысячу калорий в час). Собственно, некоторые и видят в любом велогонщике прежде всего протеиновую машину, преобразующую углеводы в тепло и силу с некой запредельной скоростью. Материю — в движение. Капли пота и всплески духа. Дерьмо и грезы. Вот они, законы вселенной.