Хватит ли на всех пирацетама
Шрифт:
– Покритикуйте хоть самую малость! Прошу вас!
– воззвал Говорухин. Нельзя ничего выносить на суд зрителя без критики. Говорят, критики зрители! Нет: но первые зрители! Я вам сейчас махну рукой и вы сразу же начинайте.
– Что начинать?
– честно говоря, я совсем смутился. Принц немо водил головой от меня до пана и обратно.
– Как что! Мы о критике говорим!
Наверное я и покраснел тоже. Пан абсолютно все брал наскоком, словно ржавый танкист. А я ведь был воспитан в духе гимназий, Пушкина и Лермонтова.
– Знаете что, - проговорил я.
– По ходу дела
Говорухин приставил кулак ко лбу и надолго задумался, кого-то знакомо напоминая. Ништяк исчез с грязными тарелками и за коктейлем. Я тоже заскучал. А что? Будущее представлялось таким же туманным, как и небезызвестный Альбион. Очень быстро забылось: кто я здесь, зачем я здесь, а осталось: я здесь и точка, и точка. И Помидур этот сбоку припека.
– Да вы же гений!!
– заорал вдруг на весь зал очнувшийся пан.
– Я возьму вас в ученики. Нет, я возьму вас в учителя!
Я пана конкретно не понимал.
Под возникший шумок соседи с левого столика, соседи с правого столика и вообще все кто был еще в силах, набивали карманы кексами, бутербродами и вареными яйцами. Прибежал принц с длинными ледяными бокалами с торчащими из них трубочками, сурово глянул на замолкшего тут же пана и шепнул мне:
– Я переговорил с сеньором Помидуром - сейчас он пришлет человека. Так что расслабьтесь.
Вот это по-деловому. Я - с тобой, принц.
Потом мы пили коктейль. Медленно и тактично заиграла музыка, и мы, совсем взопрев, откинулись на спинки... нет, спинок у скамей не было и поэтому пришлось облокотиться на столешницы. Незаметно вновь завязался разговор, затягивая петлю за петлей гордиева узла моих представлений о Дуремонии.
– Критерий истины - практика, ведь правда?
– стал жаловаться принц. Истину следует лелеять, оберегать от ударов судьбы и выставлять на постаменты для всеобщего обозрения, а совсем не наоборот. Правду надо искать, и люди ищут, приходя ко мне за экспериментальными проверками. Люди хотят жить все лучше и лучше, но кто-то мешает этому. Скажу по секрету, я подозреваю в этом моего дядю, Короля Руслана. Пан, вы видели, какая по утрам у моих дверей давка? Но в день я провожу всего по одному опыту, дабы успеть обдумать его влияние и последствия, а каждый из них тянет за свою лямку. То им хочется, чтобы вместо капель дождя падали леденцы, то опять жаждут смены дня и ночи (я прислушался), а то хотят истребить саму возможность прегрешений. Подумать только, люди добиваются истины! А он мешает.
– Что вы проводите за проверки?
– полюбопытствовал я.
– Не хочу показаться нескромным: я ведь из королевской семьи, где все наделены особенностями для заострения чувства ответственности перед обществом. К примеру, я могу на время изменять одну из компонент мироздания. Вчера, например, по просьбе некоего Балбеция, утверждающего, что индустрия развлечений (кино, книги, аттракционы...) - лишь развращают население и, мягко говоря, отнимают свободное время людей... Кстати, он прав
– И дядю можно понять, - вздохнул Говорухин.
– Не следует излишне дергать людей - они становятся издерганными.
– Но люди ищут лучшего!
– Люди хотят покоя, - красноречиво подчеркнул пан.
Люди наелись и повалили из зала, придерживая локтями набитые карманы. Отворачивая от них взгляд, я только сейчас по-настоящему обратил внимание на оформление столовой.
– Пожалуй, и мне пора, - заявил пан и тоже вылез из-за столика.
– Три минутки посидим, - сказал мне принц, разворачивая красочный журнал "Мир нововведений".
По всей передней стене на двух уровнях шли лозунги. ЕШЬТЕ ОВОЩИ! ОВОЩИ - ОСНОВА ЖИЗНИ. Плакаты и наставляли по-отечески: В РАСТИТЕЛЬНОЙ ПИЩЕ КОЛИЧЕСТВО ФЛОГИСТОНОВ МАКСИМАЛЬНО, и подшучивали: КАПУСТА - ЛУЧШАЯ ПЕЧЕНЬ, применяли и пряник: ВЕГЕТАРИАНЕЦ - ПОЛНОПРАВНЫЙ ХОЗЯИН БУДУЩЕГО, и кнут: СМЕРТЬ МЯСУ! Под этими призывами (тщетными, как я вывел из нашего рациона) располагались пояснения в виде красочных картинок: пышущий здоровьем бордовый арбуз в разрезе, состоявший из невообразимого числа "флогистонов", напоминающих среднее между семенами и головастиками; куриный окорочок, который был до того тощий, что все головастики из него давным-давно эмигрировали.
Тут, наконец, из поварской вышел мальчик-поваренок в белом колпаке и, привычно лавируя в проходах, приближался к нам. Я наклонился к принцу и шепнул:
– Помидуровский?
– А? Так точно, Федя. Ну, я тогда пошел, бывай.
Мы крепко пожали друг другу руки и Ништяк с достоинством удалился в сторону лазейки в стене. Начищенная обувь блестела на свету, обжигая глаза. Я повернулся к мальчику.
– Добрый день!
– еще не подошед, вежливо заметил тот.
– День добрый, - щегольнул я.
Паренек весь скроен был так ладно и аккуратно, что глядеть было любо-дорого. Он аккуратно переставлял ножки, аккуратно держал личико и говорил так завораживающе, что содержимое слов скромно отходило за кулисы и благополучно забывалось - совсем как у некоторых трибунов. Его улыбка...
Вернулся дон Феодосий и с гневом прогнал очарованный глаз души.
– Как вы сказали?
– переспросил я.
– Не расслышал.
Мальчик повторил. Выходило типа того, что он здесь, де, Юра, но это, мол, де-юре. А на самом деле - он Вася, елки-палки, Василий Заодно, практикант Дегустатора, первого заместителя высочайшего придворного Повара господина Помидура.
– А-а-а...
– протянул я.
– Ну, пошли?
– Пойдемьте.
Поварская часть столовой не гласно, а перегородкой делилась на две половины: где готовили, и где отдыхали те, кто готовили. Вот туда мы и двинулись.
Еще издалека я почувствовал неладное. Кто-то коряво декламировал прозу.
– ...тогда протянул он депешу..." Эй! Вы чево тэм выкручиваете! Смотрите у мене!.. Эта... "В моем лице не видишь ли изъяна?" - "Вижу, генерал! Чирьи и рубцы. Былых сражений, видимо, воспоминанья?"