Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота

Уильямс Тэд

Когда в Час Прощального Танца они остановились отдохнуть, Гроза Тараканов все еще хранил молчание.

Хвосттрубой чувствовал себя неловко — он вовсе не хотел, чтобы старый кот напрочь замолк. Фритти подошел к старику, который лежал на земле и смотрел перед собой каким-то странным, рассеянным взглядом.

— Гроза Тараканов, вы говорите, что знаете много разных историй. Почему бы вам не рассказать нам хотя бы одну? Мы бы с удовольствием послушали.

Гроза Тараканов ответил не сразу. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Фритти, глаза его были полны бесконечной, невыразимой

печали. Сначала Фритти подумал, что это его вина, но через мгновение понял: старый кот его даже не видит.

Вдруг странное выражение отчужденности исчезло с перемазанной морды Грозы Тараканов и взгляд остановился на Фритти. Губы скривились в слабой улыбке.

— А? Что? Чего тебе?

— Расскажите что-нибудь. Вы же обещали.

— А? Да, обещал. Я знаю их много — былей да небылиц, баек да прибауток. Чего вам хочется?

— Что-нибудь про Огнелапа. Про его приключения! — горячо попросил Шустрик.

— О… — покачал головой Гроза Тараканов. — Боюсь, маленький, про Огнелапа я не знаю ни одной хорошей истории. Может, какую другую?

— Нннууу… — разочарованно протянул Шустрик. — Тогда про Рычателей? Больших гадких Рычателей — и храбрых котов! Как насчет этого?

— Клянусь Сопящей Улиткой! Я и впрямь знаю неплохую историю про Рычателей! Рассказать?

— Да, да! Пожалуйста! — Шустрик едва не выпрыгивал из шкурки. Он так любил разные сказки и истории!

— Ну хорошо, — согласился Гроза Тараканов. И начал свой рассказ.

— Давным-давно, когда коты были котами, а мыши и крысы по ночам в кустах пищали «мамбли-пег, мамбли-пег», Рычатели и Племя жили в мире. Последние из псов-демонов вымерли, а их более миролюбивые потомки охотились рядом с предками наших предков.

И жил тогда принц, — ах какой это был принц! — и звали его Краснолап, и был он очень несчастен при дворе своей матери, королевы Пушинки Небесной. И вот он, шепча и танцуя, ушел ворожить с камнями и деревьями, ушел искать приключений…

— Совсем как Огнелап! — пискнул Шустрик.

— Тише! — зашипел на него Хвосттрубой.

— И вот однажды, — продолжал Гроза Тараканов, — когда солнце стояло высоко в небе и слепило ему глаза, Краснолап подошел к двум огромным кучам костей, лежавшим по обе стороны дороги у входа в долину. Он знал, что это ворота в Дикдикдикию, город собак. Между Рычателями и Племенем в то время не было ссоры, и к тому же Краснолап был принцем своего Племени, поэтому он смело вошел в долину.

Вокруг него были толпы Рычателей, больших и малых, толстых и тонких; они прыгали, кувыркались и лаяли, перетаскивая кости с места на место. Большинство костей они стаскивали к воротам и там, тявкая и повизгивая, залезали на высокие кучи и складывали кости на самом верху. Чем дальше, тем труднее становилось Рычателям карабкаться наверх; с пересохшими носами, задыхаясь, они пытались соединить две высокие кучи в арку.

Наконец появился огромный величественный мастиф который пролаял какие-то команды; Рычатели запрыгали и завертелись, изо всех сил стараясь угодить ему, но арка никак не получалась. Не было такого щенка в городе, который не попытался бы преодолеть последний пролет — всего в одну кость шириной, — но никто так и не смог забраться на самый верх изгибающихся столбов…

Странное

чувство охватило Фритти. Он лежал и слушал рассказ Грозы Тараканов с закрытыми глазами, но вдруг обнаружил, что словно воочию видит описываемые события, что никогда не случалось у Стены Сборищ. Перед его мысленным взором вставали наклонные столбы из костей, он наблюдал за усилиями Рычателей, видел их вождя-мастифа, словно сам при этом присутствовал. Откуда взялось это чувство? Он лизнул переднюю лапу и умыл мордочку, внимательно слушая старого кота.

— В те времена, — продолжал Гроза Тараканов, — собаки еще не были игрушками Мурчелов, не были теми несчастными слюнтяями, какими стали сегодня, но Племя всегда подсмеивалось над ними, конечно не прямо в глаза. Поэтому, наблюдая, как собаки одна за другой карабкаются наверх, но тут же с позором скатываются вниз, Краснолап не мог удержаться от смеха.

Услышав это, огромный мастиф сердито обернулся и прорычал:

— Кто ты, о кот, который смеется?

Краснолап постарался сдержать смех.

— Я Краснолап, потомок Харара, — ответил он.

Мастиф смерил его взглядом:

— А я Рауро Куслай, король здешних собак. Никому не советую надо мной смеяться! — При этом собачий король важно выпятил грудь и так вытаращил глаза, что Краснолап едва не расхохотался снова.

— И долго вы строите эти ворота, о король? — спросил он.

— Уже три сезона, — ответил Куслай. — До конца работы не хватает всего одной кости.

— Я так и понял, — отозвался Краснолап, и вдруг ему захотелось сыграть шутку над этим важным, надутым собачьим королем. — Ваше величество, если я помогу вам закончить строительство ворот, обещаете ли вы оказать мне одну милость? — спросил он.

— Какую именно? — с подозрением поинтересовался король.

— Если я справлюсь с этим делом, то хотел бы получить кость по своему выбору.

Король подумал о тысячах костей, которыми владел, и даже тявкнул от радости, что с него спросили так дешево.

— Ты получишь любую кость в моем королевстве, какую пожелаешь. Только сделай.

Краснолап согласился и, взяв в зубы последнюю кость от ворот, осторожно и ловко полез наверх по раскачивающейся арке. Добравшись до самой верхушки, он тщательно вставил кость между двух изогнутых башен, и она встала на место, как последняя чешуйка, которую Муркла положила на ящерицу. Потом он спустился вниз, а Рычатели лаяли от радости, что работа завершена и сооружение мощных ворот закончено.

И вот пока все они смотрели наверх, хлопая ушами и радостно высунув языки, Краснолап подошел к основанию одной из башен. Он внимательно осмотрелся, улучил момент и вытащил из нее кость.

Несколько мгновений ничто не менялось — потом все задрожало, загремело, заколыхалось, ворота наклонились сначала в одну, потом в другую сторону… и рухнули с таким грохотом, словно все мертвые мира разом пустились в пляс.

Когда же король Рауро Куслай, дрожа от гнева и ужаса, повернулся к Краснолапу, принц лишь сказал ему:

— Я выбрал себе кость, как мы и договаривались! — И он рассмеялся.

Король посмотрел сначала на Краснолапа, потом на рухнувшие ворота, и глаза его налились кровью.