Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота
Шрифт:
По дороге любопытный Шустрик расспрашивал тана об истории, которую тот рассказал накануне, и об отношении воителей ко Двору Харара.
— В конце концов, очень многие из Племени живут с?Мурчела м и?в их жилищах. Что же в этом плохого? — спрашивал он.
Старый ворчун отнесся к расспросам котенка очень благодушно. Похоже, никто и никогда не обижался на Шустрика, ухмыльнулся про себя Фритти, разве что барсуки и лисы.
— Плохое, мой юный охотник, в том, — объяснил Мышедав, — что мы — Племя, а не Рычатели, которые нуждаются, чтобы им указывали, как жить, которые охотятся сворами и лижут пятки
Хотя покрытый боевыми шрамами тан изо всех сил старался сохранить спокойствие, было видно, как глубоко волнует его этот вопрос.
— И вот теперь, — продолжал он, — даже Двор, где когда-то жил лорд Тенглор, заражен этим ядом. Хотя бы Воспарилл с его томным мистицизмом и покорностью судьбе! Это же никуда не годится! Всякому понятно, что кот должен бегать, должен охотиться! А королева! Да простит меня Тенглор, она же ест из миски — из миски! — словно принадлежит к тем неуклюжим, бестолковым тварям, которых мы изгнали много поколений назад. Королева Племени даже не охотится! — Мышедава трясло от сдерживаемого гнева. Он покачал головой. — Мне, конечно, не пристало сердиться, — сказал он огорченно, — но в наше, такое опасное, время видеть, как эти мяукающие лизоблюды маются от безделья, пока гибнут наши соплеменники… прости меня. — Тан замолчал, и все остальные надолго последовали его примеру.
Путешественники добрались до Разгневанного Водопада почти к концу Часа Длинных Теней. Здесь, на краю Хараровой Отметины, в холодном воздухе висели густые клубы колеблющегося тумана. Кругом разносился приглушенный грохот.
Молчавший некоторое время Мышедав вдруг повеселел.
— Вот об этом ты сможешь рассказывать своим еще не рожденным котятам, — повернулся он к Мимолетке.
По мере приближения к каньону звук становился все громче и громче и наконец стал просто оглушающим. Хвосттрубой даже вздрогнул. Название Разгневанный Водопад явно подходило этому месту как нельзя лучше.
Туман вокруг был такой густой, что Мышедав решил перевести их через Примурлыку возле того места, где она спускается в Харарову Отметину. Они шли по скользким камням, и Примурлыка — уже совсем не та спокойная речка, что тихо струилась возле Перводомья — мчалась вся в белой пене. Хвосттрубой вдруг с сожалением подумал о том, сколько раз позволял командовать собой с тех пор, как покинул дом.
«Достойный конец этого дурацкого путешествия, — сказал он себе, — быть насмерть забрызганным самой спокойной из всех рек, протекающих по полям Мурклы».
Но они все же переправились через нее, и даже Шустрик одолел поток без злоключений. Глядя назад, они видели, как Примурлыка падает с края пропасти и в белой пене с грохотом рушится в текущую далеко-далеко внизу могучую Мяву. Ударяясь о поверхность реки, быстро текущей по дну Хараровой Отметины, вода брызгами взлетала вверх, и с того места, где они сидели, заходящее солнце, сияющее сквозь завесу тумана, окрашивало небо в сверкающее золото, багрец и пурпур. Разгневанный Водопад ревел, как разъяренный зверь, и кошки с почтительным ужасом взирали на эту мощь.
Когда наконец солнце окутал Час Подкрадывающейся Тьмы, Мышедав снова привел их на берег
Ошеломленные величием Разгневанного Водопада, Хвосттрубой и его друзья не сразу поняли, что Обдергаш и тан собираются покинуть их.
— Мне жаль, что мы не можем сопровождать вас дальше, — сказал Мышедав, — но мы и так уже на несколько солнц запаздываем на встречу танов. Как я уже говорил, вам лучше идти вдоль стены ущелья и воспользоваться Перепрыжным Бродом. Даже если вы дойдете туда сегодня вечером, непременно дождитесь солнца: это опасная переправа.
Они попрощались — воители спешили.
— Помните, — сказал Мышедав при расставании, — у тех мест, куда вы идете, нынче дурная слава. Будьте осторожны. Я хотел бы еще что-нибудь для вас сделать, но вы пошли неизведанными тропами — и кто знает, что из этого может получиться?
С этими словами тан и его спутник ушли.
Часа два наши друзья шли на запад вдоль края Хараровой Отметины. Каждый был погружен в свои мысли.
Дойдя до одиноко стоявшего у края пропасти огромного дерева, возле которого начинался Перепрыжный Брод, они спокойно улеглись и уснули.
В ту ночь Фритти спал без снов.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Кто, проснувшись в глуши, возомнит с утра
Себя владыкой земли,
Может выяснить в ужасе: здесь вчера,
Незримо и не вдали,
А рядышком Зло прошло, проползло -
Вот его след… в пыли.
Наступил день, и они увидели Перепрыжный Брод — естественный каменный мост, узкой изогнутой аркой переброшенный через Харарову Отметину. Противоположная сторона ущелья была так далеко, что казалось, где-то в середине этот мост просто сходит на нет.
Шустрик опасливо рассматривал возведенное природой сооружение.
— Что, Хвосттрубой, наверное, придется по нему идти?
Фритти кивнул:
— Либо так, либо спуститься в Харарову Отметину и перейти Мяву там, внизу. Признаться, мне это не очень нравится.
— Теперь это для нас единственный путь, — спокойно сказала Мимолетка. — Мышедав сказал, что до конца ущелья много лиг. И к тому же я сомневаюсь, что это самое худшее из того, что нам предстоит. Пошли?
Хвосттрубой внимательно посмотрел на фелу.
«Не думаю, что она так спокойна, как хочет казаться, — подумал он. — Мои усы говорят, что ей тоже страшно. И может, даже больше, чем нам. Но храбрость, верно, проявляется по-разному».
— Мимолетка права, Шусти, — вслух сказал он. — Вперед!
Пройдя мимо гигантского дуба, о чьи корни, казалось, опирался один конец каменного моста, Фритти возглавил шествие. За ним следовал Шустрик, а Мимолетка шла последней и внимательно смотрела вокруг.
Перепрыжный Брод оказался шире, чем выглядел издали, — достаточно широким, чтобы три кошки могли идти рядом, — и сначала шагать было довольно легко. Но из-за дождя и холода камень местами был покрыт льдом. Все трое ступали медленно и очень осторожно. Через некоторое время стены ущелья расступились, и воздух наполнился ревом и грохотом мчащейся внизу Мявы. Идти стало опасно, а шум реки заглушал все звуки. Путники молча двигались над пропастью в затылок друг другу, как гусеницы по тонкой ветке.