I'm a slave for you
Шрифт:
– Нет. Хозяйка Малфой Мэнора не должна была заниматься ничем, кроме самого поместья. У нее же было достаточно работы… Ну, знаешь, распоряжаться слугами, посещать приемы, устраивать их, чтобы поддерживать статус…
Драко говорил медленно и печально, растягивая слова. Боль утраты ярким огнем горела на его бледном измученном лице. Воспоминания причиняли острую боль, мешая вести рассказ. В памяти всплыл нежный, живой портрет покойной матери. Ее бледное, болезненное лицо как всегда оставалось холодным и неприступным, почти неподвижным. Ее тонкие, бледные губы всегда чуть искривлялись в улыбке, когда Нарцисса видела горячо любимого сына. Аристократическое воспитание не позволяло
– Но она действительно любила плавать, да и меня учила, – Драко улыбнулся, и улыбка его вышла кривой, грустной и ненастоящей. – Даже не знаю, где она сама научилась плавать, словно рыба… Я никогда не был хорошим учеником, да и времени у нас с ней тоже было мало…
Драко опустил глаза вниз, к воде. Она подернулась легкой серебряной рябью, и в ушах у него словно прозвучал тихий, аккуратный смех ушедшей матери. Когда-то эти стены слышали его почти каждый день, впитывая в белоснежный мрамор… Наверное, только эти стены его и слышали. Малфой иногда задумывался о том, как родители вели себя в его возрасте. Может, их детство было хоть немного счастливее? Может, их родители были более… Живыми?
– Отец говорил, что все это глупости и мне незачем этим заниматься. Он часто заглядывал на наши уроки и звал мать к себе… – Драко повернулся к двери, словно услышал там что-то. – Он отчитывал ее за дверью, точно простую служанку. Мать всегда возвращалась в бассейн с таким скверным, больным видом… Мой отец имел на нее слишком большое влияние.
Драко, словно очнувшись от долгого сна, поднял голову и заглянул Гермионе в глаза. Она не отрываясь смотрела на него, чувствуя всю эту боль, всю злость, что копилась в его сердце все это время. Может, именно поэтому все чистокровные волшебники так злы на магглов и магглорожденных? В их семьях почти всегда царит гармония, ведь браки заключаются по любви…
Как это грустно. Возможно, что ужасным пристрастиям Драко к жестокости есть объяснение. Холодные, бесчувственные родители поощряли в нем лишь злость, ту злость, что они обычно изливали на магглов, магглорожденных и полукровок, стараясь хоть как-то от нее избавиться. Не удивительно, что став взрослым, Малфой стал таким жестоким, бессердечным Пожирателем.
Гриффиндорка грустно поглядела на юношу и улыбнулась сама себе. «А что, если его еще можно исправить? Если ему можно привить добродушие? Ведь тогда ты сможешь любить его сколько тебе вздумается!» – шептало что-то внутри. Гермиона опустила взгляд, разглядывая холодное мраморное дно бассейна. Сердце быстро, гулко билось в груди. Что за порочные, постыдные мысли? «Ты не любишь его. Кто влюбляется в своих же мучителей лишь из-за минутной ласки?» – спрашивала себя Гермиона.
Малфой, заметив, что его грусть, словно страшная болезнь, передалась и Гермионе, решил, что она совершенно не должна быть опечалена из-за его плохого детства. Драко поцеловал Гермиону в нос, ласково улыбнувшись. Он целовал ее щеки, пока девушка не начала наконец улыбаться. Юноша начал медленно погружаться в воду, потянув Гермиону за собой.
========== 26 - Я хотел остаться. ==========
Драко игриво улыбнулся, притягивая Гермиону ближе к себе. Его горячие губы ласкали нежную кожу девушки, оставляя за собой влажную дорожку поцелуев. Эта кожа сводит слизеринца с ума! От Гермионы пахло корицей, персиком и потом… На улице было слишком уж жарко, чтобы хоть на минуточку выйти из прохладного помещения и окунуться в солнечную ванну.
Малфой увлек Гермиону за собой под воду, в прохладные пучины хлорированной жидкости. Девушка могла задорно засмеяться,
Под водой Драко целовал Гермиону еще чувственнее, еще жарче, обсыпая поцелуями ее хрупкое тельце, переходя от длинной загорелой шеи к ключицам. Гриффиндорка и слизеринец всплыли на секунду, чтобы набрать немного воздуха, и вновь опустились вниз, под воду, в объятия друг друга. Сильные руки Малфоя шарили по телу девушки, лаская каждую его клеточку.
Гермиона хихикнула, не издав и звука. Ее смех превратился в пузыри, наполненные воздухом. Малфой ухмыльнулся, целуя ее живот. Его язык прильнул к ее нежной, теплой коже. Грязнокровка улыбалась, все обдумывая, почему же ей так нравятся эти ласки. Из-за умелых, сильных рук Драко? «Ты же должна быть гордой львицей!» – кричал разум девушки. «Ну почему? Кто сказал, что ты должна быть несчастна? Почему ты не можешь полюбить его?» – спросило сердце.
Девушка вдруг прильнула к Драко еще ближе, притянув его к себе. Ее губы легко коснулись губ Драко, затем она резко развернулась и уплыла прочь. Малфой улыбнулся игривой девушке и пустился в погоню. Миновав нелегкий метр, Драко понял, что не так ловок, в отличие от проворной гриффиндорки. Девушка чувствовала себя в воде как в своей родной стихии, двигаясь так быстро, что дух захватывает…
– Ну, это же не честно! – почти смеясь, произнес Драко, пытаясь поймать Гермиону, проплывающую рядом с ним.
Гермиона не слышала его отчаянного крика. Она была под водой, плавала вокруг Драко, точно кровожадная пиранья, стараясь ухватить его за ногу. Ну, наконец-то можно порезвиться, хоть немного подвигаться! Сидя в пустой комнате на втором этаже, Гермиона иногда поднималась с широкой кровати и наматывала круги вокруг кресел, стоявших возле камина. Просто для того, чтобы сделать хоть что-то, размяться немного перед приходом Драко…
Улучив нужную минутку, юноша схватил Гермиону за стройную, худенькую лодыжку. Она пискнула от неожиданности, вылезая из-под воды, и вновь залилась тем задорным, звонким смехом, что так любил Драко. Девушка яро запротестовала, пыталась попасть ногой по животу юноши, чтобы тот выпустил ее, но все тщетно. Малфой гораздо сильнее.
Драко ласково, но крепко обнял улыбчивую гриффиндорку, прижав к своей широкой, сильной груди. Гермиона вновь почувствовала, что удары сердца звучат все чаще и чаще. Тепло разливалось по телу, согревая каждый миллиметр нежной кожи гриффиндорки.
Малфой вновь посадил Гермиону на борт бассейна. Он начал осыпать ее лодыжки поцелуями, поднимаясь все выше и выше. Яркий пунцовый румянец залил щеки Гермионы, и она стыдливо отвернулась. Что-то внутри все еще пыталось воззвать к дремавшему разуму девушки, к ее гордости, к здравому смыслу, но Драко… Этот взгляд, полный силы, эти могучие руки, это жилистое тело, страстный голос… Его образ прочно засел в голове Гермионы, вызывая сладкую, томительную дрожь во всем ее хрупком теле.
Вот его ловкие пальцы скользнули девушке за спину, и Малфой расстегнул купальник Гермионы. Мокрая красная ткань слетела с груди девушки, открывая жадному взору Драко всю прелесть кожи Гермионы. Его руки скользнули вверх, касаясь нежной, бесконечно чувствительной кожи Гермионы. Она сладко застонала от прилива приятных, щекочущих ощущений. Грудь ее вздымалась так томно, так маняще, что не было сил терпеть это искушение.